Неожиданно из-за кулис вышел констебль, высокий симпатичный молодой человек с милой улыбкой.
— Сержант искренне сожалеет, — объявил он, — что вынужден просить вас задержаться в театре, пока не прибудут сотрудники Скотленд-Ярда. Он надеется на ваше понимание.
И все это было произнесено с таким видом, как будто речь шла о каком-то пустяке.
Констебль собрался уходить, но раздался голос доктора Разерфорда:
— Погодите, любезный.
— Да, сэр. — Молодой констебль остановился.
— Вы меня заинтриговали. Говорите как по писаному, ну прямо ученый. Да и ботинки у вас великолепно начищены.
Молодой констебль слегка смутился.
— Что касается моих ботинок, сэр, то они содержатся, как предписано полицейским уставом. То же можно сказать и о моей речи, сэр.
Доктор, который до сей поры, несомненно, скучал, теперь развлекался в свое удовольствие, несмотря на неподобающие обстоятельства.
— Так-так, — произнес он с явным ликованием. — «Объяснитесь, объяснитесь, образованный юноша».
— Мое образование, сэр, — охотно отозвался констебль, — ограничивается Библией. Я иногда ее читаю. И потому, сэр, боюсь, что ваших восторгов не достоин. Так что прошу меня извинить, я вынужден…
В этот момент на сцену вышел сержант.
— Добрый вечер, леди и джентльмены. К сожалению, вам придется здесь задержаться. Когда такое случается, правила предписывают нам все осмотреть и проверить. Надеюсь, это ненадолго. Мы ждем прибытия инспектора Скотленд-Ярда. Благодарю вас.
Сержант что-то тихо сказал констеблю и вышел за кулисы. Констебль постоял с полминуты для приличия, затем взял из суфлерской будки стул, поставил в углу и со скромным видом сел. Оглядел присутствующих, выделил Мартину и улыбнулся. Они были здесь самые молодые, и он как бы констатировал это, подавая знак. Мартина вдруг почувствовала на себе взгляд Пула. Казалось, действиями констебля он был недоволен. И ее это почему-то сильно взволновало.
Теперь уже все сняли грим. Елена Гамильтон успела наложить нетвердой рукой обычный легкий макияж. Падающий на сцену сумрачный свет придавал актерам призрачный вид.
— Интересно, сколько нас заставят здесь сидеть? — раздраженно проговорил Перри Персиваль.
Как будто в ответ на его слова за кулисами послышались шаги.
— Это прибыла группа из Скотленд-Ярда, — сообщил констебль и вышел.
Через несколько секунд из-за кулис донеслось:
— Вы двое идите с Гибсоном. Я подойду позже.
Затем на сцене вновь появился молодой констебль, а с ним высокий мужчина в штатском.
— Леди и джентльмены, это инспектор Аллейн, — представил констебль.
II
Этот тип мужчин был Мартине знаком. В скитаниях по театрам она видела их выходящими из клубов, ресторанов и фешенебельных магазинов. Было у этих мужчин что-то общее в одежде, поведении и осанке. Однако, внимательно вглядевшись в инспектора Аллейна, она поняла, что ошибается. Его суровое худощавое лицо могло принадлежать ученому, а отнюдь не богачу.
И еще у Мартины выработалась привычка придавать голосам людей разные цвета. Например, голос Елены Гамильтон имел золотистый оттенок. Габи Гейнсфорд — розовый, Дарси — коричневый, Адама Пула — фиолетовый. Когда Аллейн заговорил, она решила, что у его голоса васильковый цвет.
— Уверен, что все вы осведомлены, в чем в подобных случаях состоит наша работа, — произнес он ровным тоном. — Прежде всего мы должны, руководствуясь формальными признаками, выявить причину смерти. Естественная, насильственная или самоубийство. На это требуется время. Обычно не очень много, если не возникает сомнений. В данном случае я ожидаю, что осложнений не будет. Так что задержим мы вас не надолго.
Он оглядел присутствующих.
— Да, конечно, мы все понимаем, — подал голос Пул. — Но я просил бы вас начать опрос с мисс Гамильтон.
— Мисс Гамильтон? — Аллейн посмотрел на нее.
— Я его жена, — пояснила она. — Елена Беннингтон.
— Извините, я не знал. — Он кивнул. — Разумеется, я так и поступлю. Но прежде мне нужно осмотреть место происшествия. Если будет полная ясность, то, возможно, отпадет необходимость в опросах. Если я не ошибаюсь, среди вас находится доктор. Мистер Разерфорд.
Доктор кашлянул с важным видом.
— Это вы, сэр? — спросил инспектор. — Если так, то прошу сопровождать нас.
— Хорошо, — сказал доктор. — Тем более что я уже констатировал смерть.
— Пойдемте.
Они направились за кулисы, когда прозвучал голос Джеко:
— Одну секунду, инспектор.
— Слушаю.
— Я прошу вашего разрешения сварить суп. Тут есть неподалеку небольшая комнатка, где обитает ночной сторож. Там я обычно готовлю, когда возникает необходимость. А наши актеры устали, продрогли и совершенно опустошены. Меня зовут Жак Доре. Я в этом театре прислуга за все, в том числе и кухарю, когда придется. Особенно мне удаются супы.
Аллейн улыбнулся.
— Пожалуйста, готовьте свой суп. Я знаю эту комнатку. Она рядом со складом декораций, там есть газовая плита.
— Но откуда вам это известно? — удивился Перри Персиваль.
— Я бывал здесь прежде, — ответил Аллейн. — И с тех пор помню. Пойдемте же, доктор Разерфорд.
— Когда это он был здесь прежде? — громко спросила Габи Гейнсфорд, дождавшись их ухода. Поскольку никто на ее вопрос не отозвался, она продолжила драматическим тоном: — Он вел расследование того случая. — Сжав руку Дарси, Габи возвысила голос. — Вот в чем все дело.
— Не надо, Габи, — быстро проговорил Пул.
— Но я права, — настаивала она. — Иначе откуда ему знать об этой комнате? А тогда здесь произошло убийство.
— Великолепно! — воскликнул Джеко. — Немая сцена, занавес медленно опускается. Леди и джентльмены, эта проницательная актриса заслужила аплодисменты. — Он взмахнул рукой и вышел.
Габи повернулась к Дарси.
— Какой он бестактный. В конце концов, Бен был моим дядей. — Она посмотрела на Елену Гамильтон. — И вашим мужем, дорогая.
III
В центре склада декораций рабочие сцены поставили стол на козлах, куда положили накрытое простыней тело Кларка Беннингтона. Склад представлял собой помещение с высоким потолком и бетонным полом. У стен были составлены старые задники. Прямо над столом висела пыльная голая лампочка.
У импровизированного смертного одра стояли четверо мужчин в темных пальто и шляпах. Совершенно случайно они оказались в четырех углах, как будто несли почетный караул. Поля шляп затеняли лица. Пятый — это был доктор Разерфорд — с непокрытой головой, стоял в ногах ложа, поодаль от него.
