— Понимаю, — сказал инспектор. — И где вы спали?
— Здесь. В этом кресле.
— Она спала как дитя, — вмешался Фред Бад жер. — Всю ночь. Я, когда делал обход, заглянул. Смотрю, лежит себе спокойно в объятиях Морфея. Так что, если нужен свидетель, я готов. Моя фамилия Баджер.
— Хорошо, мистер Баджер.
— А если вы пожалуетесь хозяину, что я оставил ее здесь спать, и меня уволят, то не беда. Тут за утлом есть работа получше.
— Ладно, я все понял. И не думаю, что мы из-за этого будем поднимать шум.
— Это вполне справедливо. — Баджер кивнул Мартине и вышел.
— И что все это означало? — спросил Аллейн после того, как Гибсон закрыл за сторожем дверь.
У Мартины пересохло во рту.
— Думаю, Фред Баджер взволновался не из-за того, что я осталась тогда здесь ночевать. Дело в том, что потом мистер Беннингтон очень негодовал по поводу моего успеха в театре. Остановил меня однажды за кулисами и нагрубил. Наверное, рабочие сцены рассказали об этом Баджеру, и он подумал, что вы можете…
— Усмотреть в этом мотив?
— Да.
— Беннингтон вам угрожал?
— Прямо нет. Но в его голосе чувствовалась угроза. Он тогда меня сильно напугал.
— Когда это было?
— Во время первой генеральной репетиции.
— Кто-нибудь видел, как он вас остановил?
Мартина вспомнила, как Адам Пул схватил Беннингтона за руку и оттащил от нее.
— Кажется, кто-то из рабочих сцены. Они как раз меняли декорации. А так никто.
— Но тогда еще вы не были назначены на роль, которую играла его племянница, — удивился Аллейн.
— Нет. Но меня уже сделали ее дублершей.
— Так-так. А в день премьеры, когда вы должны были играть, он на вас нападал?
— Нет. Даже близко не подходил, и за это я ему очень благодарна.
Аллейн улыбнулся.
— Спасибо, мисс Тарн. А вы, Майк, закончили?
— Да, сэр. Мисс Тарн, надеюсь, вы сможете разобрать мой почерк.
Мартина прочитала протокол, написанный крупным школьным почерком.
— Все правильно. Где подписать?
— Вот здесь, пожалуйста, — показал инспектор, протягивая ей ручку. — Я рад, что нам удалось все оформить. Вы живете далеко отсюда?
— Нет. Минут пятнадцать пешком.
— Мне бы очень хотелось отпустить вас домой, но пока нельзя. В ходе расследования может еще понадобиться ваша помощь.
— Такое может случиться?
— Случиться может все. Так что идите, переодевайтесь.
Констебль проводил ее до двери, и она направилась в гримерную.
— Что вы о ней думаете, Майк? — поинтересовался инспектор.
— Мне она кажется очень милой, сэр, — ответил констебль Лемпри.
— Ну это само собой. Я насчет правдивости показаний.
— Пожалуй, ей можно верить, сэр.
— А что думаете вы, Фокс?
Фокс поправил очки.
— Мне не понравился момент, когда она рассказывала о разговоре с Беннингтоном за кулисами.
— Понимаю. Но тут она не лгала, а просто кое-что утаила.
— Да, относительно свидетелей этого происшествия.
— Она невольно бросила взгляд на портрет Пула, — сказал инспектор. — Так что скорее всего Пул отогнал от нее Беннингтона.
— Очень может быть, шеф. Он неравнодушен к этой молодой леди. Это заметно. И она к нему неравнодушна.
— Боже! — воскликнул Майк Лемпри. — Так он же старик! Извините, сэр, но ему почти сорок.
Аллейн пожал плечами:
— Увы, мой друг, такое бывает. И не так редко, как вам кажется. А сейчас ступайте на сцену разбудите доктора Разерфорда и проводите сюда. Я хочу отвлечься от актеров.
III
Доктор Разерфорд вошел в артистическую в весьма живописном виде. Засыпая, он для удобства выпустил свою накрахмаленную рубашку из брюк, и теперь она свисала, как смятая накидка рыцаря позднего Средневековья, прикрывая, как предположил Аллейн, расстегнутые брюки, которые держались на ослабленных подтяжках. Воротник рубашки был расстегнут, галстук свисал на грудь. Вместо пиджака доктор набросил на плечи пальто. Волосы взъерошены, лицо в пятнах.
Он остановился в дверях и, небрежно взмахнув рукой, обратился к Аллейну и Фоксу:
— Окруженный своими слугами, одетый в расшитый бархат, только что встав с софы, где я покинул мисс Гейнсфорд спящей. Я предоставляю себя для сожжения на полицейском костре. Что будете на нем готовить, мои гурманы?
Он стоял, отдуваясь и высокомерно на них взирая. «Если бы доктор был актером, — подумал Аллейн, — ему бы идеально подошла роль Фальстафа».
Разерфорд засунул руку под рубашку и, выудив из кармана табакерку, вдохнул табак, как будто пародируя манеры аристократа эпохи регентства.
— Говорите, — сказал он. — Предлагайте тему для обсуждения. Я весь внимание.
— Боюсь, что для обсуждения мне предложить вам нечего, — весело отозвался Аллейн. — Так что, мистер Разерфорд, мы будем играть в вопросы и ответы. Изволите присесть?
Доктор со своей обычной стремительностью плюхнулся в ближайшее кресло. И, как бы опомнившись, принялся прикрывать рубашкой колени, как барышня.
— Извините за некоторый непорядок в моей одежде. Я только проснулся.
— Я хочу знать ваше мнение, — сказал Аллейн. — Как вы полагаете, Беннингтон был убит?
— Нет, — ответил доктор без колебаний.
— Нет?
— Нет.
— А нам кажется, что да.
— Почему?
— Возможно, это станет ясно после того, как я сниму с вас подозрение.
— Вы подозреваете меня в совершении этого вздорного поступка?
— Нет, если вы сможете доказать свою невиновность.
— Боже, — в сердцах воскликнул доктор Разерфорд, — если бы я надеялся, что это сойдет мне с рук, я бы непременно его пристрелил! Бен был отъявленным негодяем.
— В каком смысле?
— Во всех, клянусь Янусом. Пьяница, изводивший жену. Эксгибиционист. И, что самое главное, этот скотина уродовал мою пьесу. «Он подлый скаред, вот он кто». Скажу прямо, если бы я, сидя в своей ложе, мог уговорить Бога снизойти с Небес и поразить Бена молнией, я был бы счастлив.
— Молния? — Инспектор вскинул брови. — Это одно из немногих орудий убийства, которые мы серьезно не рассматриваем. Будьте любезны рассказать, где вы были между его уходом со сцены и вашим следующим выходом.
— Позвольте быть кратким. В ложе. За кулисами. На сцене.
