– Ваше высокопревосходительство! Разрешите с вами! – гаркнул поручик.
– Иван Матвеевич? – посмотрел я на полковника.
– Не возражаю, если Денис Иванович сам того пожелал, – ответил тот и уточнил: – Сколько вам еще людей потребуется?
– Трое-четверо, не больше, требование одно – преданность императрице и империи, – ответил я.
– И все офицеры, – вздохнул полковник.
– Не обязательно, но желательно, – подтвердил я.
– Перед службой в церкви я вам представлю таких людей, но поручиться собственной головой за всех вряд ли смогу, – задумчиво ответил полковник. – Понимаете, время какое-то дурное: кто бы мог подумать, что военный человек забудет о присяге, да еще и в мятежники подастся?!
– Это во все времена происходит, не переживайте вы так, господин Гастев, ваш полк никто ни в чем обвинять не собирается, – попытался я успокоить его.
Где-то около часа мы еще обсуждали оборону города. Точнее, полковник докладывал и все объяснял, а вопросы и уточнения (неожиданно для меня) стал задавать начальник полиции. С несколькими предложениями господина Друвина полковник даже согласился и обещал внести изменения. Речь в особенности шла об огневых точках артиллерии, которой у нас еще нет.
После того как наше заседание завершилось и все разошлись, я наконец-то смог перекусить. Устал сильно, хочется спать, а тут еще Лиса-Мария меня отыскала и стала интервью требовать, правда, мои опасения не подтвердились, и, кроме моих ответов на вопросы, ей ничего не нужно. В другое время, возможно, я бы ей интервью дал в кровати, как когда-то по дороге в Берлин объяснял все ее коллеге, но не сейчас. Да и, стоит себе честно признаться, есть у меня опасения за жизни не только своих друзей, но и императрицы. Поймал себя на мысли, что Ольгу к друзьям-то не отношу, она мне дороже и… нет, мысль не стал продолжать, это все из-за усталости и нервотрепки. А Лиса-Мария все допытывается, откуда у меня уверенность, что род Чурковых не от Пугачева произошел. Странно, но журналистка вцепилась в эту идею и не желает с ней расставаться.
– Лиса, никто ничего гарантировать не может, – устало отвечаю про своего воображаемого родственника, – Емельян Пугачев личность одиозная, но с чего вы решили, что я имею к нему отношение? Да и для чего из какой-то старой истории раздувать такой ажиотаж? К тому же вы обещали дать опровержение прежней статьи.
– Это если у меня будут убедительные факты, – упрямо тряхнула Лиса своей рыжей «гривой», а волосы-то у нее оказались чуть ли не до талии.
– И как же я вам их должен предоставить? – изумился я и отхлебнул из чашки уже остывший кофе. – А может, сыграем от обратного? У вас-то какие доказательства? Нет? Отлично!
– Гм, Иван Макарович, вы меня заставляете использовать последний козырь в нашей игре, – закусила губу журналистка.
– У вас еще и козыри есть?
– Будьте уверены, – хитро блеснула глазами Лиса-Мария. – Один из таковых – ваша сестра, она же художница!
– И? – удивленно спросил я.
– Дело в том, что я сама видела старинные рисунки, сделанные рукой матери Пугачева. А это еще одно подтверждение того, что талант передается через поколения!
– С чего это у вас такая уверенность, что автор рисунков – мать Пугачева? – удивился я, стараясь припомнить что-то о происхождении бунтаря в своем мире (в этом-то точно ничего не слышал!).
– Иван Макарович, а что вам вообще известно о царе Сибири? – неожиданно спросила меня Лиса.
– Немного, – уклончиво ответил я, не желая попадать впросак.
– Хорошо, спрошу не так, – постучала пальчиком по столу журналистка. – Скажите, вы придерживаетесь официальной версии? Учтите, на Урале люди все помнят; молчат – да, но своего царя знают и чтят.
– Предлагаю продолжить данный разговор в другое время, устал я, а завтра день сложный, – попытался выкрутиться, но мне не удалось.
– Иван Макарович, а если я скажу, что от нашего, казалось бы, ни к чему не обязывающего разговора зависит будущее всей империи? – неожиданно серьезно и печально спросила Лиса-Мария.
– Поясните, – попросил я.
– Императрица, при всем моем к ней уважении, слаба. Нет-нет! Не перебивайте! – подняла журналистка руку, видя, что я собираюсь возразить. – Поймите, уже одно то, что она молодая женщина – пусть и уверенная в своих силах, старающаяся делать для империи все от себя зависящее, – играет в минус. Увы, но мужчины по своей сути и натуре никогда не смирятся с тем, что на троне дама. – Лиса криво улыбнулась. – Нам с вами известно, что даже армия в данный момент раскололась и пошла за сомнительной личностью.
– Про всю армию не стоит говорить, – заметил я.
– Хорошо, пусть не вся, – легко согласилась Лиса-Мария. – Но вы не станете отрицать, что империя в шаге от внутренних потрясений? Что произойдет, если императрицу свергнут или она отречется от власти? Империя падет! К этому все идет, и внешние враги произвели успешные действия по ослаблению империи, да и войну вот-вот развяжут.
– Да, все это известно, но не факт, что это именно так произойдет, – медленно ответил я, пока не совсем понимая, к чему она клонит.
– Не сейчас, так завтра, – пожала плечами Лиса. – Иван Макарович, перемены назрели, от этого уже никуда не деться и голову в песок не спрятать. У вас есть реальный шанс изменить ход событий!
– Гм, с чего бы это? Я императрице присягал…
– Потомок царя Тартарии никому не подвластен, а все факты складываются таким образом, что вы им являетесь! Поверьте, сторонников истинного Сибирского царя осталось много, хотя и происходили жесточайшие гонения на них и истребление всего, что с ним связано! К сожалению, большинство сведений сокрыто и стерто временем, к этому приложил руку дом Романовых. Но неужели вы никогда не задумывались, почему на подавление крестьянского бунта бросили регулярные войска? Даже то, что суд над царем Великой Тартарии проходил в тронном зале Московского Кремля, говорит о многом!
– Хорошо, допустим, все ваши слова – правда и Емельян Пугачев был царем, но я-то тут при чем? К тому же прошло уже очень много времени с тех пор и…
– Неужели вы думаете, – перебила меня журналистка, – что из памяти народной можно все так легко стереть? А давайте на минуточку представим: объявился наследник царя Великой Тартарии. Народ за ним пойдет в данной ситуации или нет?
– Раскол и война, – покачал я головой.
– Ошибаетесь, Иван Макарович! Точнее, не так: раскол может произойти, но Сибирь за своего царя поднимется вся. Российская империя не сможет против нас в данное время ничего предпринять. Вас словно кто-то свыше направил на Урал, чтобы восстановить утраченное!
– Гм, Лиса-Мария, а вы понимаете, что произносите крамольные речи? – хмыкнул я. – Это не что иное, как подстрекательство к мятежу.
– Да, что-то далеко я в своих рассуждениях забралась… – смутилась журналистка.
