– Фужер возьми, не стоит женщине вино из стакана пить, – буркнул батюшка и, подойдя к столу, разлил вино, в том числе и полфужера нацедил, который уже подставила журналистка. – За знакомство! – провозгласил тост отец Даниил.
Мы с Анзором к столу подошли, взяли стаканы, после чего чокнулись с присутствующими. Кагор сладкий и крепкий, но чертовски (в этих стенах – плохое сравнение, но другого не нашел) хорош и вкусен.
– Давно такого не пил, – оценил я.
– Старый рецепт, – усмехнулся батюшка. – Сейчас-то все спешат и нарушают старинные традиции приготовления, говоря при этом, что качество то же самое. Но с каждым годом все более современные технологии убивают истинный вкус и букет. Боюсь представить, что произойдет лет через десять.
– Это да, – покивал я.
– Так чего же в моей церкви забыл такой важный господин? – посмотрел на меня отец Даниил.
– Этот вопрос следует задать Лисе, – кивнул я на стоящую рядом журналистку, которая продолжает медленно потягивать кагор из фужера.
– Батюшка, а ты ничего не замечаешь? – спросила журналистка священника.
– А что я должен увидеть? – покачал тот головой.
– Перед тобой наместник Урала, а мою статью ты не мог не читать, – хмыкнула журналистка.
– Значит, пришла, чтобы убедить, что все сказанное тобой правда, а не вымысел. Но стоит ли поднимать все это из забытья? – спросил батюшка, почему-то переведя взгляд на меня.
– Сложный вопрос, – пожал я плечами. – Даже если и есть толика правды в статье, то это ничего не меняет, времени прошло много.
– Отец Даниил, покажи Ивану Макаровичу рисунки, – попросила Лиса.
Священник огладил рукой бороду и глубоко задумался. В келье повисла тишина, только ходики на стене мерно тикают. Прошло не меньше минуты, священнослужитель крякнул и подошел к книжному шкафу. Достал с верхней полки что-то наподобие ящика, скорее – большую шкатулку темного дерева, украшенную серебряными вставками и красивыми резными фигурками: настоящее произведение искусства. Молча водрузил ее на стол, хмурясь, провел пальцами по лакированной поверхности и сказал:
– Тут почти все, что удалось собрать и сохранить с тех давних времен, когда существовала Великая Тартария и царем ее являлся Петр Третий по фамилии Чурник, которого предали забвению. Хороший был царь, справедливый и мудрый. Сквозь время дошли слухи, что непростые правители у Тартарии были, чародейную силу имели, отсюда и прозвище свое его семья получила, а потом и в фамилию переросло.
– Чурник, чародей? – невольно удивился я. – И что же он мог из, – покрутил пальцами в воздухе, – этакого?
– Людей множество за собой мог повести, даром предвидения обладал, да сильное чувство справедливости имел – вот его основные достоинства. А если вы про чудеса спрашиваете, то не взыщите, не ведаю, – по-прежнему поглаживая шкатулку, ответил батюшка. – Открывать?
– Конечно! – воскликнула Лиса. – Лишний раз хочу убедиться, что права!
– Боюсь, этого мы никогда не узнаем, – покачал головой отец Даниил и вытащил из-под рясы цепочку, на которой висел ключик, инкрустированный мелкими рубинами.
Замок пару раз отчетливо щелкнул, батюшка три оборота вправо и два влево сделал, а у Анзора от такого действа на лице отразилось искреннее изумление.
– Неужели шкатулка древняя, а в ней такой секретный замок? – не удержался мой приятель от вопроса.
– Старинные вещи часто в себе хранят забытое умение, – хмыкнула Лиса. – Мне приходилось видеть то, чего сейчас никто не сделает, но самое главное – для чего такое изготовили, никто не понимает.
– Загадки древности и истории таковыми не являются, если знать их предназначение. Да и все когда-то откроется, как бы это ни прятали, – глубокомысленно сказал священнослужитель и открыл шкатулку.
Внутри обшита красным бархатом, есть два отделения: с бумагами и… драгоценностями. В глаза сразу бросился массивный перстень с черным камнем, в который вплавлена золотая фигурка совы.
– Вас же интересуют изображения, а не символы Великой Тартарии, правильно? – осторожно доставая стопку пергаментов, спросил батюшка.
Мы втроем молча кивнули: сейчас в келье священника происходит небольшое чудо. Открывается тайна одного из событий истории, которое кто-то пожелал забыть. И пусть к этому я не имею никакого отношения, но дух захватило и Лисе-Марии обязательно скажу спасибо. Уже ничуть не жалею, что сюда приехал.
Тем временем перед нами появился первый рисунок. С него на нас смотрит гордая царица, в мехах и с короной на голове, а в правом верхнем углу летит причудливый зверь, напоминающий дракона, в нижнем левом углу оттиск печати, на котором изображена сова.
– Летающий дракон – изображался на флаге; символ защиты, ума и справедливости, – указал пальцем отец Даниил.
– Дракон и справедливость? – удивился я такому сравнению, но продолжать не стал, спросил другое: – А на картине кто изображен?
– По преданию это автопортрет матери Петра Третьего, который решил изгнать с московского трона иноземку, что принесла своим правлением смуту и разруху, – ответил отец Даниил.
– Иван Макарович, она вам никого не напоминает? – закусив губу, спросила Лиса-Мария.
Ничего ей не ответил, неопределенно пожал плечами, хотя в лице на картине есть определенные черты, что и у Катерины и Лидии, моей названой матери.
– Это Петр в молодости, еще не вступивший в права царствования, – показал следующий портрет священник.
Парню на картине лет пятнадцать, весел и беззаботен, в левой руке держит какой-то пергамент, правой сжимает рукоять сабли. На плече молодого человека сидит сова и жмурит глаза. Меня немного передернуло: не то чтобы эту картинку наблюдал в зеркале в подростковом возрасте, но, положа руку на сердце, все же очень я на изображенного похож.
Никто из присутствующих ничего не сказал, но я ощутил на себе быстрые взгляды. Отец Даниил уже следующий рисунок показывал. Ну, тут мне можно выдохнуть: изображен царь, строгий и в гневе, с аккуратной бородой; стоит и грозно кому-то рукой указывает.
– Не похож! – резюмировал я.
– Не скажи, – неожиданно возразил Анзор. – В гневе тебя видеть приходилось, а если бороду отпустишь и оденешься подобающим образом, то… – Он покивал головой и не закончил фразу.
Еще несколько картин мы увидели, одна из которых оказалась незавершенной, но новых знаний они не принесли. Да, признаю, что-то общее можно в моем облике отыскать с царем Тартарии, если таковая существовала. Но толку-то от этого? Так собравшимся и заявил.
– По преданию, – медленно проговорил священник, – наследник должен обязательно объявиться, чем спасет единую империю и выведет из-под полога тайны сведения о великой, но несправедливо забытой стране и ее правителях. Думаю, Лиса-Мария заслужила отпущение грехов уже одним тем, что смогла разглядеть в вас, Иван Макарович, потомка нашего царя.
