Серафима подала мне стакан, я ударила по нему запястьем, целясь ей в лицо, удар пришелся в нос, она вскрикнула то ли от боли, то ли от неожиданности. Я отпихнула ее ногой.
— Ах ты, дрянь! — закричала она. — Никуда ты не денешься!..
Я понимала, что силы неравные, мне не справиться с ней… она чуть пригнулась, на мгновение потеряв равновесие и пытаясь устоять на ногах, а я смогла схватить фигурку медведя с тумбочки, бронзовую, тяжелую, и ударила Серафиму в висок, вложив в этот удар все свои силы. Она дернулась и начала заваливаться вправо, инстинктивно прижав руки к виску. А я бросилась к двери, петляя, точно заяц, ноги не слушались, разъезжались, и в первое мгновение я была уверена, что упаду, не добравшись до двери, но каким-то чудом выскочила на крыльцо.
— Никуда ты не денешься! — орала Серафима. — Ты принадлежишь ему!..
Говорят, люди в минуты опасности способны сделать невероятное, наверное, так и было со мной. Я добежала до калитки, распахнула ее, а потом смогла преодолеть еще метров сто, прежде чем повалилась в траву, жадно хватая воздух. Попыталась встать, но на это сил уже не было, и я поползла, извиваясь всем телом, в отчаянии надеясь достичь какого-нибудь укрытия. В темноте я практически ничего не различала и про то, что впереди спуск к реке, даже не вспомнила, кубарем покатилась вниз. Упала на бок, разодрав руки о ветки ивняка, росшего здесь. Кусты не позволили свалиться в воду. Немного отдышавшись, поползла в сторону, мне не подняться по склону, значит, надо двигаться вдоль реки. Тихо, пожалуйста, тихо… Увидела светящиеся в темноте окна второго этажа и едва не взвыла от отчаянья. Я все еще слишком близко к дому. Серафима отправится меня искать… в прихожей есть фонарь, с фонарем обнаружить меня будет нетрудно… Я не слышу ее… Она все еще в доме? Не может она двигаться бесшумно. Я, к сожалению, тоже не могу.
Рванув вперед, я задела плечом корягу, застонала от боли и тут нащупала рукой углубление под упавшим деревом. Заползла внутрь, свернулась калачиком. Если повезет, она меня не заметит. Остатки сил покинули меня, казалось, я не смогу даже пошевелиться. Ноги немели… холодно, как холодно… Меня бил озноб, я попробовала обнять себя за плечи в тщетной попытке хоть немного согреться. Желудок сжался в комок. Я глубоко вздохнула, пытаясь справиться с тошнотой… Дыхание постепенно выравнивалось. Но холод становился нестерпимым. Зубы выбивали дробь. Не спать, продержаться до утра… Где Серафима? Почему я ее не слышу? Скрип калитки в ночном воздухе, и опять тишина. Я напряженно ждала, боясь увидеть всполох света от фонарика. Не спать… как они нашли старика? Думай, думай… Герман наводил о нем справки, обращался к каким-то людям… Старик после нашего первого приезда наверняка интересовался мной… связывался с кем-то в моем родном городе? Мысли путались, я попыталась зацепиться хоть за одну…
Едва слышный писк за моей спиной… «Пришло сообщение», — машинально отметила я, и тут сонную одурь как ветром сдуло. Господи, да у меня мобильный в кармане. Неловко двигая руками, я, нащупав его, осторожно вынула из заднего кармана джинсов, боясь уронить. Прикрыла дисплей ладонью. Сообщение от Германа. «Ты спишь?» Я едва не рассмеялась… Уже собралась нажать кнопку вызова, но отдернула руку. Серафима может услышать мой голос. Пальцы не слушались, соскальзывали с кнопок, когда я писала сообщение. Получилось что-то вроде: «Старик погиб. Я прячусь недалеко от дома».
Я надеялась, он поймет. Отправив сообщение, прижала мобильный к груди, чтобы звук сигнала не был громким. Ответное сообщение пришло примерно через полторы минуты, я успела досчитать до ста. «Буду через полчаса, ближе к реке, на повороте. Светлый «Ленд Ровер». Выходи, только когда его увидишь».
Я всхлипнула от бессилия, поворот ближе к реке… до него еще надо добраться. У меня есть тридцать минут. Я доберусь, и нечего распускать нюни… «Тебе повезло. Тебе черт знает как везет… отдохни немного и вперед…»
Я выползла из своего укрытия, пытаясь понять, где нахожусь. Слишком далеко до поворота, до села еще дальше, значит, выбора нет. На четвереньках, хватаясь за траву, я стала подниматься по склону, каждую секунду ожидая появления Серафимы. Потом на мысли о ней уже просто не было сил, я ползла, забыв о боли, время от времени вскидывая голову, чтобы не потерять ориентир: огромную березу в нескольких метрах от поворота, ее ствол словно светился в темноте.
Из-за туч выплыла луна, я не знала, горевать или радоваться. Тьма отступила, и двигаться стало легче, но и легче меня обнаружить. Рывок вперед, еще один. Сколько прошло времени? Герман будет ждать, он будет ждать, главное, добраться… Я все-таки смогла доползти до березы, поднялась, хватаясь за шершавый ствол. Потянулась за мобильным. И тут увидела машину, она стояла совсем рядом, метрах в десяти, не больше. Лунный свет заползал в кабину, Герман сидел за рулем, светлое пятно лица за лобовым стеклом.
— Герман! — закричала я отчаянно, а получилось едва слышно.
Оттолкнувшись от ствола, я бросилась к машине с невесть откуда взявшимися силами, упала, споткнувшись о камень, и вновь поднялась. Махнула рукой, чтобы он увидел меня, но Герман смотрел в другую сторону.
Я подскочила к машине, схватилась за ручку водительской двери и рванула ее на себя, злясь на то, что он не спешит помочь. Дверь распахнулась, и тогда я увидела его. Отведенные назад руки, веревка, пропущенная под подголовником кресла, она обхватывала его шею, впиваясь в плоть, как раз под кадыком…
Наши взгляды встретились, мой, остекленевший от ужаса, и его взгляд, в котором было отчаяние. Сделав невероятное усилие, он прохрипел:
— Беги…
Я качнулась назад, почувствовала руки на своих плечах и острый запах хлороформа.
Я видела маму, она стояла на веранде в длинном белом платье и приветливо махала мне рукой. Волосы ее разметались по плечам. Я поднялась по ступенькам, глядя на свои ноги, обутые в розовые башмачки с золотым помпоном. Мама шагнула вперед. За ее спиной возле накрытого стола сидели папа и мои братья, Рамон и Хорхе. Счастливые, живые. Я уцепилась за мамин подол, а она спросила:
— Где Алекс?
— Алекс, Алекс! — позвала я, оглядываясь.
— Ничего, он скоро вернется, — сказала мама.
— Девочка пришла в себя, — услышала я совсем другой голос и удивилась: Серафима-то здесь откуда? И тут пришла догадка. Я распахнула глаза, крик отчаянья рвался наружу… Мартин наклонился ко мне, касаясь пальцами моих губ, и прошептал с улыбкой:
— Тихо, тихо… все хорошо. С возвращением, милая.
