Кивнув, старший начал задавать вопросы Николаю. Похоже, они хорошо знали друг друга, наш провожатый обращался к нему по-свойски, называя Максимычем. Один из мужчин записывал показания, другой осматривал труп. Отложив бумаги, следователь устроился за рулем джипа и попробовал завести машину.
— Бензин на нуле, — сообщил он после первой Попытки. — Видно, ваш приятель уснул, оставив мотор работать. Ночи все еще холодные. И задохнулся угарным газом.
— В лесу такое возможно? — не утерпела я.
— Все возможно, милая девушка, — флегматично ответил он. Тот, что склонился над телом Олега, согласно кивнул.
— В самом деле, похоже на отравление. Вот только у него здоровенная шишка на затылке. И это мне не нравится.
— Ну, если по лесу пешком болтался, мог упасть и ненароком к коряге приложиться. Да и дороги здешние такие, что шишку заработать можно запросто. Вскрытие покажет, от чего парень скончался, но я думаю… — Он не договорил, пошарил руками под передним сиденьем и достал оттуда пистолет. Повертел его и спросил: — Вы об оружии знали?
Все разом посмотрели на меня, а я покачала головой:
—Нет.
— Газовый. Проверим, зарегистрирован или нет. Открыли багажник, и мужчина принялся разглядывать его содержимое с большим интересом.
— Фонарь, лом, инструменты… а это у нас что? Карабин. — Он расчехлил оружие и подбросил его в руках. — Стоящая вещь. Ничего себе экипировка. Куда ваш приятель собрался со всем этим?
— Места здесь многолюдными не назовешь, газовый пистолет — разумная предосторожность, — заметил Павел. — А карабин… может, собрался поохотиться. — И недовольно посмотрел на меня.
— Что он искал? — спросил мужчина.
— Эти… как их… — начал Николай.
— Дольмены, — подсказал Павел.
— А зачем они ему?
— Обычное любопытство. Кто-то бабочек ловит, кто-то собирает спичечные коробки, а он искал дольмены.
— Надо в Интернете посмотреть, что это за хрень такая, может, тогда пойму, почему их надо искать с карабином.
— Это просто нагромождение камней, — начал оправдываться Павел, но его не особо слушали.
— У него была карта, — заметила я. — Должна быть в машине. Он нашел дольмен и отметил место на карте. Так он сказал, когда звонил мне.
Мужчина пристально посмотрел на меня.
— Никакой карты я не вижу. Скажите-ка, милая девушка, вы ведь уверены, что вашего друга убили?
— Я ни в чем не уверена. Просто сомневаюсь, что угарным газом можно отравиться не в гараже, а в лесу. Но вам виднее.
— Иронию уловил. По-вашему, убийце нужна была карта? Если речь идет о нагромождении камней, кому они сдались, кроме вашего интересующеюся друга?
— Я ни слова не сказала об убийстве, — спокойно ответила я. — И тем более не связываю его с картой. Я просто говорю, что она должна быть в машине.
Он покачал головой.
— Почему у меня такое чувство, что вы мне голову морочите?
— Было бы здорово узнать причину, зачем мне это понадобилось.
— Вот с этим соглашусь, — хмыкнул он.
Домой мы возвращались уже ближе к вечеру.
— А следак прав, — неожиданно произнес Павел после довольно продолжительного молчания. — Чего-то ты недоговариваешь.
— Вопросы задавать не советую, — ответила я. — Во-первых, я устала от вопросов, а во-вторых, ответов все равно не знаю.
— То есть ты рассказала правду?
— Я рассказала все, что знала сама. Обычно мы ездили вдвоем, это было вроде пикника с историческим уклоном. Если встречали что-то интересное, то фотографировали. Вот и все.
— Но в его вещах фотоаппарата не было.
—И это тоже странно. Если в квартире или в офисе его не окажется, значит, он исчез вместе с картой. Разумеется, Олег мог их потерять.
— Но ты в этом сомневаешься?
— Но я в этом сомневаюсь.
— Почему?
— Потому что раньше фотоаппарат он не терял. Хотя все когда-нибудь бывает в первый раз, эту истину я знаю, и напоминать ее мне не стоит. Олег покинул турбазу в семь утра. Предположим, он доехал до того места, где мы нашли машину. И дальше отправился пешком. Мне он позвонил после трех. Я не знаю, где он тогда находился: возле найденного дольмена, по дороге к машине или уже в ней. Но он собирался быть в городе часа через два. Следовательно, за это время рассчитывал добраться до машины и преодолеть на ней больше шестидесяти километров.
— Что, если он заблудился на обратном пути?
— И не позвонил?
— Не хотел тебя беспокоить.
— Так не хотел, что отключил телефон? К машине он все-таки выбрался. Почему остался в лесу, а не поехал на базу?
— Если уже стемнело, боялся опять заблудиться. Решил дождаться рассвета.
Я пожала плечами. Павел мог говорить что угодно, но я знала: в промежутке между последним звонком Олега и семью часами, когда я сама стала звонить ему, все и произошло. Олег нашел что искал, но не был осторожен, кто-то обратил на него внимание и… о том, что случилось дальше, думать не хотелось. Карта… Он сделал отметку на карте… Я прикидывала, где следует искать. На то, чтобы добраться до зарослей, где мы обнаружили джип, нам потребовалось два часа. Допустим, столько же времени потратил Олег. Значит, был там примерно в девять. А позвонил после трех. Пять часов он бродил по округе. Мог пройти за это время километров двадцать. Я с тоской подумала: потребуется невероятное везение, чтобы обнаружить найденное им место. Ничего, буду двигаться по кругу, увеличивая радиус, и в конце концов найду… через неделю, месяц или год, но найду. Теперь я просто обязана это сделать.
Простившись с Павлом, я поднялась в свою квартиру, выпила кофе и здесь же, на кухонном столе, разложила карту, только что скачанную из Интернета, топографическую карту района, который очень меня интересовал. Без особого труда определила приблизительное место, где мы нашли джип. Обвела круг радиусом в двадцать пять километров и вздохнула, уже понимая, что мне предстоит. Огромная площадь, которую придется прочесывать одной, помня о том, что произошло с Олегом. Реветь я себе запретила, но это, конечно, не помогло, я глотала слезы, чувствуя страшную, опустошающую тоску. И одиночество. Ничего подобного я не испытывала, даже в те времена, когда болталась по стране без паспорта, а потом и без денег. Без надежды на помощь, которая пришла неожиданно. Еще раз мне вряд ли повезет. Я думала об Олеге, не зная, чего больше было в этих мыслях — злости на несправедливость судьбы, его, не моей, или страха, ведь его теперь нет рядом. В тоске по близким людям, вдруг навсегда ушедшим, всегда есть доля эгоизма. Это нам скверно без них, это нам предстоит начинать жить заново, им уже все равно. В тот момент я бы не задумываясь поменялась с ним местами, и тогда «все равно» было бы мне. Он мужчина, он бы справился куда лучше… Глупые, бесполезные мысли… Я включили телевизор, ровный гул голосов создавал иллюзию, что я не одна в этом мире. Бывало, телевизор так и работал до самого утра…
