Я высоко поднял руку в знак того, что услышал его.
Когда я вернулся в зал приемов, то застал там только конунга и бледного, держащегося за живот Торбьорна. Готфрид одним небрежным движением руки отпустил приведшего меня стражника, а другим, столь же небрежным, предложил мне сесть, что я и сделал.
— Ты, значит, это все придумал? — Торбьорн впервые смотрел на меня с уважением. — Если постараться, то все можно успеть за вечер, — тут он скрючился, лицо его перекосило страдание, — только, наверное, без меня. Отпусти, Готфрид, — взмолил он конунга, — не дотерплю.
— Иди, от тебя пользы сейчас все равно не будет, — с досадой махнул рукой конунг.
В зал вбежала Фрея, неся целую кипу здоровенных кусков кожи.
— Метки будем из кожи делать, так быстрее всего, — объявила она нам, вывалив все это богатство на стол, — держи ножницы.
Резать листы кожи на десять тысяч квадратиков — это явно не княжеское дело. Очевидно, именно так решил конунг и, одобрительно подмигнув мне, покинул зал приемов. Мы с Фреей остались одни. На второй сотне квадратиков у меня начала болеть рука, на четвертой я уже натер мозоль. Ближе к тысяче я просто перестал чувствовать свою руку. Радовало одно: стопочки нарезанных кусочков возле Фреи росли гораздо быстрее, чем у меня. Вырезать все пять тысяч мне явно не придется.
— Тысяча готова. — Фрея положила ножницы на стол и начала разминать затекшие пальцы.
Я увидел красные пятна мозолей на ее руке.
— Отдохни, я сам все нарежу, — вырвалось у меня.
Фрея рассмеялась:
— Конечно, нарежешь, только не скоро. А времени совсем немного, если хотим все успеть.
— Ты можешь начать подписывать. — Я продолжал изображать рыцаря, втайне надеясь, что мне не придется одному махать ножницами.
— Подписывать нам поможет архивариус.
Фрея вновь взялась за работу. Я старался не отставать.
Когда я накромсал уже три тысячи кожаных кусочков, а Фрея перевалила за четыре, в зале появился Альбер. Под мышкой он аккуратно держал свернутую в рулон карту города. Оценив наши страдания, архивариус мгновенно включился в работу. Любезно оставленные конунгом ножницы стремительно замелькали в его тонких длинных руках. Вскоре с первым этапом изготовления меток было покончено. И тут оказалось, что ко второму этапу я перейти не могу. Пока Альбер извлекал из своего мешка принесенные перья и банки с чернилами, я тупо рассматривал свою правую руку. Чем дольше я на нее смотрел, тем больше во мне росла уверенность, что это рука не моя, во всяком случае, я ее абсолютно не чувствовал. Все попытки хотя бы пошевелить пальцами заканчивались безуспешно. Указательный палец пострадал сильнее всего. В том месте, где он постоянно соприкасался с железным кольцом, кожа на нем слезла и выступила кровь. Наверняка это было сущей безделицей для средневекового островитянина, а именно такие меня и окружали, но мне казалось, что я получил настоящее боевое, ну или, как минимум, трудовое ранение.
— Пойдем-ка со мной. — Фрея коснулась моего плеча.
Следуя за ней, я вышел из зала, прошел через какой-то темный коридор и оказался в небольшом помещении, похожем на кухню, во всяком случае, все полки в этой комнате были заставлены разнообразной посудой. Фрея взяла в руки горевшую в углу масляную лампу, присела на корточки. Вскоре в очаге начали потрескивать дрова, запахло дымом. Вода в котелке нагрелась на удивление быстро, я даже не успел задремать.
— Иди сюда. — Фрея попробовала воду пальцем, высыпала в котел какое-то измельченное сено. — Суй руку в котелок. Да не бойся ты, не кипяток.
Я опустил руку в котел. Вода действительно была горячей, но терпеть было можно. Я почувствовал, как кровь прилила в расширившиеся от тепла сосуды. Вода в котле начала краснеть.
— Сейчас сварюсь ведь. — Держать руку уже не было сил, и я выдернул распаренную кисть.
— Так гораздо лучше. — Фрея придирчиво осмотрела мою руку.
Пока я отмокал, она успела изготовить желто-зеленую кашицу из листьев неизвестного мне растения. Именно эту неаппетитную массу она осторожными движениями нанесла мне на рану, а затем ловко перевязала ее куском мягкой ткани.
— Спасибо тебе. — На мгновение я задержал ее руку в своей ладони.
— Здесь не за что благодарить, — она мягко высвободила руку, — надеюсь, твой совет действительно поможет моему отцу, и завтра мы поймаем убийцу. Так что если кого и надо благодарить, так это тебя.
— Пока рано, еще же никого не поймали.
Мы вернулись в зал приемов, где Альбер, высунув язык от усердия, старательно вычерчивал цифры на кусочках кожи.
— Я не знал, что вы используете те же цифры, что и мы, — не смог я сдержать удивления.
— Я же тебе говорила, Мартин многому научил нас, в том числе и этим цифрам.
— Да, это гораздо удобнее того, чем мы пользовались раньше, — поднял голову Альбер, — я был тогда совсем ребенком, Мартин очень много времени проводил с нами.
Я взял перо и попробовал написать цифру 1 на куске кожи. С трудом, но у меня получилось. Конечно, мои цифры были самыми неаккуратными, и я больше всех пролил чернил на стол, но тем не менее оказалось, что и от меня еще может быть какая-то польза. Часы на запястье назойливо запиликали. Я выставил будильник на половину десятого. На этот раз опаздывать было никак нельзя.
— Фрея, ты можешь отвезти меня до того места, где стоят стражники? Мне надо вернуться. Прости, что не могу закончить с вами.
— Ничего, осталось не так много. Мы с Альбером со всем справимся.
— Это точно, — не отрываясь от работы, согласился архивариус.
Мы с Фреей вышли во двор. Летом на этих широтах солнце не заходит, и несколько месяцев длится полярный день. Однако из-за того, что город находится в долине, окруженной высокой скалистой грядой, прямые солнечные лучи даже в относительно ясные дни редко слепят глаза жителям города. Если было бы возможно одним движением руки снести скалы, закрывающие от нас океан, то мы наверняка увидели бы белый диск, крадущийся прямо над линией горизонта, но так как справиться с рельефом нам было не дано, не дано было нам и увидеть солнце в этот вечер. К тому же серые, почти черные облака наглухо затянули небо, и город полностью погрузился в сумерки.
Тяжелая капля щелкнула мне по уху.
— Сейчас польет, садись быстрее! — крикнула мне Фрея.
Тут же несколько капель ударили ее по лицу. Кожа сиденья, когда я на нее запрыгнул, еще была сухой. Мы выехали из ворот, и сразу же начался ливень. Струи дождя со всей дури били по голове и лицу.
— Тормози! — Я похлопал Фрею по плечу.
Она остановила квадроцикл и обернулась:
— Что, хочешь вернуться?
Улыбка на ее мокром лице выглядела так притягательно, что я еле сдержался от того, чтобы не поцеловать ее в губы. Вместо этого я извлек из кофра шлем и протянул ей.
