— Это Ганс! Отто остался один.
Зиверс выхватил оружие, остальные охранники последовали его примеру. Они выбежали из зала, оставив нас наедине с мыслями о том, что утро — это еще очень не скоро, и дожить до него будет не просто.
— Нам надо хоть как-то вооружиться, — пробормотал Гартман, оглядываясь по сторонам, но самым опасным оружием поблизости была только недопитая бутылка коньяка. — Мужчины, нам надо вооружиться! — выкрикнул Юрий Иоси фович. — Ищите все, что может сгодиться. Ножи, топоры — все тащите!
Началась суетливая беготня, когда каждый хочет сделать что-то полезное, но что именно, не знает, да и не может. Десяток поварских ножей да пара топориков для рубки мяса, вот и все, чем мы могли похвастать спустя несколько минут толчеи и беспорядочных криков, которые не могли заглушить выстрелы, доносящиеся снаружи.
— Вспомнил, у нас же есть луки! — неожиданно воскликнул Фредерик Беар.
— Точно! — в унисон отозвались сразу несколько голосов.
Луки со стрелами хранились в кладовой, расположенной рядом с кабинетом Ларсена. Ключ от кладовой был заперт в кабинете погибшего командира базы, а ключ от кабинета, очевидно, он унес с собой.
— Что вы ждете? Ломайте дверь! — выкрикнул Гартман.
Кто-то притащил кувалду, и после второго удара замок вылетел. Вскоре у нас был десяток луков и два больших деревянных ящика, полные стрел. Конечно же, мне ничего из этого богатства не досталось. На базе были умелые, привыкшие к охоте лучники, я к их числу явно не относился. Гартман, расхаживающий из стороны в сторону и легко помахивающий кувалдой, напоминал одного из героев древних скандинавских сказаний и выглядел весьма грозно, я же чувствовал себя абсолютно беззащитным. И тут я вспомнил. Я вспомнил про меч Ульриха, брошенный мною у ворот базы. Ничего не сказав профессору, я выскочил во двор. К моему удивлению, здесь было относительно спокойно. Выстрелы отчетливо доносились с крыши, но, судя по всему, нападающие были с другой стороны здания, там, где удобно было укрываться за большими, беспорядочно разбросанными валунами и редкими корявыми деревцами. Несколько мгновений я щурился, вглядываясь в ночные сумерки, но так никого и не заметил. Будка охранника тоже была пуста, очевидно, все они сейчас были на крыше, откуда было удобнее вести огонь. Тело убитого Ганса все так же лежало недалеко от стены, пронзенное сразу несколькими длинными стрелами. В панической суете всем сейчас было не до него. До ворот, возле которых все еще валялся меч, надо было пробежать метров пятьдесят. В принципе двор был с трех сторон прикрыт зданием, а за оградой никого видно не было. Можно было рискнуть. И я побежал. Я бежал, пригнувшись, так, словно над моей головой свистели пули, стрелы и все, что может свистеть в воздухе. Первая стрела воткнулась в землю передо мной, когда я уже почти добежал до ворот. С перепугу я подпрыгнул вверх, словно передо мной была змея, а не деревянная палка с железным наконечником. Перемахнув через торчащее из земли оперение, я добежал до ворот и схватил с земли тяжелый меч. И тут меня ранили. Не знаю, можно ли считать везением, когда в тебя второй раз за двое суток стреляют из лука, но, если исходить из того, что меня уже второй раз не убили, тогда да, я везунчик. Стрела, пущенная откуда-то сбоку, пролетела буквально в миллиметре от моей спины, уничтожив рубашку и разодрав оперением кожу на лопатках. Мне показалось, что меня хлестнули по спине кнутом. Мой организм отреагировал должным образом — я издал дикий вопль и гигантскими прыжками понёсся обратно, пытаясь как можно быстрее оказаться под защитой стен здания. Я ворвался в холл, потрясая добытым трофеем, однако находящиеся там люди не обратили на меня почти никакого внимания.
По внутренней лестнице медленно, делая остановку после каждого шага, спускался один из охранников. Лицо его было абсолютно белым, словно вся кровь ушла из его вен. Впрочем, судя по всему, так оно и было. Из-под его левой руки, словно гигантский градусник, торчала стрела. Она попала в место незащищенное бронежилетом и вошла внутрь очень глубоко. Охранник спустился с последней ступеньки, отпустил перила и остановился. Он улыбнулся нам всем совсем детской улыбкой, и я вдруг понял, что этот парень совсем молодой, быть может, даже моложе меня.
— А чего вы сидите? — удивленно спросил он. — У вас там второй этаж горит. — И рухнул на пол, потеряв сознание.
Свен с трудом разжал пальцы и отпустил руку мертвого конунга. Пошатываясь, словно пьяный, он поднялся на ноги и озирался по сторонам.
— Успокойся, Свен, чужаки заплатят за смерть Готфрида.
Ладвик коснулся его плеча. Свен вздрогнул и отстранился.
— Из нас из всех Готфрид меньше всего хотел крови. — Свен неприязненно взглянул на Хранителя.
— Так бывает, смерть порой забирает лучших из нас, — мягко произнес Ладвик.
Свен не успел ничего ответить, как увидел бегущую к ним со всех ног Фрею.
— О боги, бедная девочка, — вздохнул Свен, — я не смогу смотреть на ее слезы.
Он тяжело вздохнул и медленно побрел в сторону торчащих из тумана скал, предоставив Ладвику возможность самому утешать дочь конунга. Однако, к удивлению Хранителя, Фрея не плакала. Она обхватила руками голову отца и надолго замерла, закрыв глаза. Губы ее что-то шептали, но Ладвик не мог разобрать ни слова, он только видел, что из-под сомкнутых ресниц не появилось ни слезинки. А потом Фрея открыла глаза.
— А где Свен? — спросила она Ладвика. — Он же был здесь, я видела.
— Не знаю, — пожал плечами Хранитель, — может быть, он пошел поискать место, откуда чужеземцы стреляли в Готфрида.
— Ты так уверен, что это сделали чужеземцы? — под пристальным взглядом дочери вождя Ладвик чувствовал себя неуютно. — Кстати, откуда прилетела стрела, Ладвик? С той стороны? — Она махнула рукой в сторону скал.
— Наверное, я не уверен, — замялся Хранитель.
— Не уверен… Ты же был рядом с отцом? Он так и сидел, когда прилетела стрела?
— Да, — быстро ответил Ладвик и тут же понял, что совершил ошибку.
Фрея пробежала несколько шагов и остановилась.
— Ладвик, как так может быть? Если отец сидел в кресле, то значит, стрелок располагался прямо перед ним. Но этого быть не может. Здесь почти сразу обрыв. С той стороны дорога через перевал, но там стоят стражники, значит, стрелять могли только от этих скал, но тогда отец должен был встать и повернуться к ним лицом. Но зачем, Ладвик? Что отец там мог увидеть?
— Я не знаю, возможно, я в этот момент отвернулся, — занервничал Ладвик.
— И как он тогда оказался в кресле? — недоумевала Фрея.
— Ну что тут не ясно? — всплеснул руками Хранитель. — Я подхватил твоего отца, когда стрела пронзила его, и помог ему сесть в кресло. Я надеялся, ему еще можно помочь.
— Если ты отвернулся, то как тогда сумел подхватить его? С такой раной он даже не мог крикнуть.
— Ты меня хочешь в чем-то упрекнуть? — холодно поинтересовался Ладвик.
