— За то, что вы есть, Капитолина Сергеевна. И да, неужели этот бирюк не позвал вас замуж.
— Как же, звал. Только, я не схотела.
— Почему?
— Я готова быть подле него, служить ему, заботиться о нем, но под венец не пойду.
— Отчего так?
— Не могу.
— Ну, как видно у тебя есть на то причины. Еще раз прими мою благодарность и мои искренние пожелания личного счастья.
Москаленко развернулась и направилась на выход. Правда пошла не тем путем, каким ее провел матрос, а обходя судно и удивляясь тому, как тут все устроено. Рядом с кают-компанией находились учебные классы, где сейчас как раз проходили занятия. Что было видно через окна.
Ничего удивительного в том, что на обед не пригласили преподавателей. Общество сословное и если те не дворяне, то и удивляться нечему. Как вполне объяснимо и отсутствие за столом капитана с офицерами, которые на подобных судах вовсе не обязательно должны быть благородного сословия. Хозяин мог сидеть с ними за одним столом, но усаживая их вместе с гостями, он тем самым проявлял неуважение к ним. Это не было проблемой, если они были давними знакомыми и у тех не возникало по этому поводу предубеждений.
Два окна привлекли внимание Москаленко, так как оказались наглухо занавешены. С чего бы это? Оно конечно можно и не задаваться этим вопросом, ну мало ли на то причин. Если бы она не желал найти одного молодого человека, который непременно должен был быть тут. Не мог не быть.
Влекомая любопытством она открыла дверь и вошла в помещение, ярко освещенное множеством ацетиленовых фонарей с зеркальными отражателями. Два мольберта, стены увешанные картинами. Причем написанными искусной рукой. И мало того, весьма поднаторевшей в своем мастерстве. Она не побоится сказать, эти работы превосходили приобретенную ею на голову.
— Здравствуй Боренька, — продолжая рассматривать картины, непринужденно поздоровалась она.
С момент ее появления, Измайлов замер как соляной столб, с палитрой и кистью в руках. На его лице замерло выражение удивления и растерянности.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна, — все еще пребывая в раздрае, поздоровался он.
— Если хотел спрятаться, нужно было запирать двери.
— Вообще-то, воспитанные девушки не позволяют себе вламываться в помещения, где занавешены окна, — наконец совладал с собой он.
— Забыл о чем я тебе говорила? Первая моя молодость была достаточно бурной. Нет, не, да аукнется. Вот и сую свой нос, порой куда не следует.
— Это точно.
— Боря, не дерзи, — подходя к нему и бросая взгляд на мольберт произнесла она. — Господи, жуть какая.
Это было только самое начало. Наносился только первый слой красок. Но даже сейчас уже проступали ужас и напряжение подводной схватки человека и большой белой акулы. Акваланг, Борис конечно же рисовать не стал.
— Надеюсь, что мне удастся передать все мои чувства, — набрасывая на холст покрывало произнес он.
— А я в это верю, Боря. Итак, моя догадка была верной и ты одаренный. Скажи дружок, это твоя шхуна?
— Моя.
— Почему-то я так и думала. Проскурин тоже твоя работа?
— Рыченкова и Носова.
— Носов?
— Наш механик.
— Вы вместе ходили на «Стриже».
— Да.
— А Капитолина Сергеевна?
— На сегодняшний день она смысл жизни Павла Александровича. Это все, что нужно знать.
— Согласна. Тогда поговорим о тебе.
— Обо мне?
— Боря, тот факт, что ты одаренный, меняет многое.
— Кто бы сомневался, — хмыкнул он.
— Дурак ты, и уши у тебя холодные, — покачала она головой. — Я имею ввиду тебя и Катю.
— Вот оно что. Стало быть, теперь дворняга может себе позволить приблизиться к пудельку, — хмыкнув, заметил он.
— А вот язвить не надо. Если бы ты мне в прошлый раз сказал, что являешься одаренным, то все было бы иначе. Я не стала бы противиться вашему общению, потому что в этом случае у них есть будущее.
— Хотите заполучить меня для вашего боярина.
— Не хочу, чтобы Катя страдала. Она теперь не просто моя воспитанница. Так уж вышло, что мы стали подругами. А еще, она тебе не равнодушна, иначе ты не прятался бы по темным углам.
— И что теперь? Рассказали ей, как вы во мне ошибались и на самом деле я весь из себя хороший?
— Тут тебе придется разбираться самому. Единственно, я могу помочь.
— Как?
— Я тебя усыновлю. И тогда разделяющая вас пропасть попросту исчезнет. Ну, а дальше уже сам.
— Усыновите? Вы?
— Да. А что такого? Тебе претит столь молоденькая мачеха? — кокетливо поправив прическу под шляпкой, произнесла она.
— Просто поражаюсь вашей наглости. То есть, я тут как заяц закладываю петли, чтобы не угодить ни в чьи лапы. И тут появляетесь вы и я весело повизгивая позволю посадить себя на цепь. Вы действительно полагаете, что я не понимал всего того, что вы мне тут рассказали. Только и клетка, она и рядом с Катей клетка и есть.
— Ты сейчас о чем? — легонько тряхнув головой, недоумевающе поинтересовалась она.
— Я не собираюсь становиться вассалом Яковенкова, даже если он при этом станет моим тестем.
— А разве я тебе предлагала это?
— А что же тогда?
— Если я решу тебя усыновить, то Георгий Иванович не станет противится этому. На том простом основании, что слишком давно знает меня и доверяет мне. Мало того, если вдруг возникнут сложности при дворе, он еще и будет отстаивать это мое право. А что до вассалитета. Даю тебе слово чести, что став родовичем ты получишь права вольного дворянина. Разумеется это наложит на тебя некоторые обязанности. Дворяне не могут жить на особицу. Ты будешь проходить по мобилизационным спискам Яковенковского и в случае войны явишься на сборный пункт, дабы получить назначение.
— И это все?
— Налоги. Десятая часть от всей прибыли, избыточного и свободного опыта.
Что касается финансов, то тут есть разные варианты. До уровня современников Бориса им еще далеко, так что укрыть доходы не так чтобы и сложно. Если конечно есть желание рисковать. Все же спрос тут куда серьезней и местные чиновники не проявляют особой охоты иди на сговор. Чревато, серьезными неприятностями. Опять же, многие из них дают вассальную присягу. А тут уж юлить, себе дороже.
А вот с опытом вообще никаких вариантов. Весь он проходит по Сути и его движение проверяется на раз-два. Борис и не знал бы этого. Но когда хотел было залить весь опыт в Проскурина, тот сразу предупредил, что должен будет отдать десятину боярину Голубицкому. Что в планы Измайлова совершенно не входило. Поэтому распределяли его между Рыченковым и Носовым. А перед их первым посещением Альборана все залили в механика.
