Один из стрелков скрутился и упал, второй выстрелив дважды самовзводом, поспешил укрыться за блиндированной дверью рубки. Она скорее всего и винтовочную пулю сдержит, что уж говорить о вессоне, оказавшемся в руке Измайлова.
Не столбенея рванул вперед, успев охватить взглядом палубу разбойника. Картечь прошлась метлой снеся всех находившихся там. Кого убило, и они сейчас лежали бездыханными. Кого ранило, и те оглашают море стенаниями и проклятьями. Но осталось всем без исключения.
Справа вдоль надстройки бежит Яков, и тоже с револьвером наизготовку. В отличии от Бориса ружье бросать не стал, держит в левой руке. Да и правильно. Оно у него короткоствольное, со складывающимся прикладом. В тесноте то, что надо.
Запрыгнув на борт пирата Измайлов без обиняков начал палить в головы всем без разбора. Кто там убит, а кто только ранен и насколько, разбираться некогда. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Яков поспешил присоединиться к нему, разрядив свой револьвер.
Перезаряжаться некогда, выхватил второй, и рванул дверь в надстройку. Сразу взял на прицел трап ведущий в машинное отделение и на жал на спусковой крючок. Выстрел тяжко ударил по ушам. Пуля ушла в пустоту, тупо ударив в дерево. Зато гарантировано отбила охоту у находящихся там высовывать нос.
Ствол вверх, на трап ходовой рубки. Никого. Вот и ладушки. Следом сунулся было Яков, но Борис легонько оттолкнул его, показывая на палубу и рубку, мол там присматривай. Тот согласно кивнул и двинулся вдоль надстройки, загоняя в ружье патроны.
Измайлов так же перезарядил револьверы, и взяв в руки оба, двинулся к трапам. Конечно с двух рук он еще тот стрелок. Только-только начал осваивать. Кстати, отдельного умения на этот счет не оказалось. То есть, умение работает само по себе, а уж рефлексы на левую руку нарабатывай сам. Но с пары-тройки метров в человека не промажет.
Подойдя к трапам, он опустил крышку люка ведущего вниз, и закрыл щеколду. Порядок. Если удумают чего, на какое-то время это их задержит. Люк в рубку также опущен. Доски там серьезные, если судить по ведущему в машину, не меньше двух дюймов. Да оно и понятно, в опущенном состоянии они ведь являются полом.
— Эй, в машине и рубке, давай те без глупостей. Спускаемся и сдаемся, тогда мы вас просто сдадим полиции. А там уж как суд решит, — повысив голос произнес Борис.
— А если нет? — раздался приглушенный голос из рубки.
— А если нет, тогда мы вас кончим, и всех дел.
— А сумеешь?
— Спроси у тех, что остались на палубе.
— Это вы нас из засады взяли.
— Так и сейчас вы засели по норам. Нам остается только выкурить вас. Вообще не проблема. Фунт пороха в бойницу рубки, или в люк машины. А там бери голыми руками, если выживете.
— Ну, это мы еще поглядим кто…
Договорить он не успел. Трижды грохнул дробовик. Похоже Яков тянуть не стал и пока Борис разговаривал, забрался на верхнюю палубу и подобравшись к рубке вдарил картечью. И тишина. Через открытую дверь слышно как плещется вода у борта, и где-то скрипит дерево..
— Борис Николаевич, эти все, — распахнув люк, ведущий на трап из рубки, произнес Ганин.
— Так, братцы, расклад изменился. Двое наверху готовы. Осталась машина. Помнится один мой знакомый выкуривал таких упрямцев паром со второго парохода. Мясо потом с них кусками отваливалось. Сварились заживо.
— А вот мы сейчас как рванем котел, — раздался снизу чуть не истеричный голос.
— Дурья башка, сам же и подохнешь. Ну отправишь нас на возрождение. Сам-то воскреснуть сможешь? Вот то-то и оно. Выходите, суд по любому лучше смерти.
— Ладно, — обреченно прокричали снизу.
Борис откинул щеколду. А там спустился и Яков, оттеснив подопечного в сторону, чтобы принять первого пленника, поднимающегося по трапу с задранными руками.
Глава 23
Окончательное решение
— Привет, Просвира, — поднеся два пальца ко лбу, в ироничном отдании чести, произнес Борис.
Перед ним лежал молодой человек восемнадцати лет. В какой из моментов произошла метаморфоза уловить как водится не получилось. Только что перед ним лежало тело зрелого мужчины с простреленной головой. А вот уже молодой человек, хлопающий ресницами, и силящийся понять, что происходит.
— Ты кто? — наконец осознав, что произошло, поинтересовался парень.
Надо сказать, что держался он спокойно. И это удивительно. Ведь отдает же себе отчет, что разменял одну жизнь. Не такой уж и пустячок. Борис невольно даже проникся к нему уважением.
— Потомственный дворянин Российского царства, Борис Николаевич Москаленко-Измайлов, — представился он.
— О как! Слыхал я о том, что Елизавета Петровна собирается кого-то там усыновить. Тебя стало быть.
— А я гляжу, матушка хорошо известна в этих краях.
— Ну так, новость не из рядовых. Редкость несусветная. К тому же, о ней тут не так давно и того интереснее слушок прошел.
— Понятно.
— А лихо ты устроил засаду, благородие.
— Да какая засада. Просто добирался до Голубицкого, а тут такое веселье.
— Веселье м-мать, — тряхнул он головой. — Сколько вас хоть было-то?
— Двое.
— Врешь!
— Да чего мне врать-то. Как есть так и говорю. Вы же как бараны на палубу высыпали. Вот мы вас из дробовиков картечью и приласкали. Разом от дюжины четверо остались. А там уж выкурить рубку и машину, дело не хитрое.
— Н-да. И ведь не хотел же рядиться с пароходами Гвоздя. Да видать нечистый попутал, — сокрушенно вздохнул Просвира.
— Вот об этом я как раз и хотел поговорить с тобой поподробней. С чего это ты вдруг решил нападать на суда Дорофея Тарасовича, если прежде обходил их стороной?
— А какой резон мне с тобой говорить, коли все одно дорога в казенный дом? Душегубством особым я не пробавлялся, жизнь разменял, так что получу года три каторги, не более.
— Чтобы оказаться перед судебным следователем, тебе еще нужно добраться до Голубицкого.
— Хочешь сказать порешишь?
— А ты спроси Стужу.
— Знать правду баяли, что Гвоздь Стужу в конец израсходовал.
— Стужа хвалился выписать нам обоим прогулку в двести тридцать две версты. От тебя такой глупости не слышали. Так что сам решай, нужно ли тебе сейчас из себя строить упрямца.
— Я вишь, тут подумал, что глупо гоняться за капитанами, да устраивать пострелушки. Если кого залетного тряхануть, еще ладно, а тех кто постоянно катается просто данью обложил и все. Капает по чуть, но постоянно. Жалобна меня к властям нет, потому как и других лихих не пускаю. Вот и жили мы ладком.
— Рэкет, — понимающе кивнул Борис.
