Мы направляемся не к моему студенческому кампусу, а домой.
А это значит, мне предстоит серьезный разговор с папой, который он решил скрыть от посторонних глаз и ушей.
***
С облегченным выдохом скидываю лодочки на пороге квартиры, ощущая приятное онемение в стопах. Обычно, в минималистичном дизайне апартаментов так чисто, что глазу не за что зацепиться, но сегодня мой взор сразу падает на остатки былой роскоши вчерашнего свидания: на панорамное окно натянут большой белый экран, посередине просторной гостиной стоит проектор. Журнальный столик и барную стойку возглавляет дорогое вино. Едва тронутые фрукты…и почти сгоревшие до дна ароматические свечи.
Мои родители уже двадцать два года в браке, и я невольно радуюсь, замечая этот небольшой беспорядок, без слов повествующий о свидании, потому что прекрасно помню времена, когда у них не все было гладко. После переезда в Анмар и рождения мальчиков, мне казалось, что наша семья находится на грани краха.
— Вино, свечи — кто из вас зачинщик романтического вечера? — испытывая долю неловкости, спрашиваю я. Папа взглядом приглашает меня к барной стойке на кухне, плохо скрывая широкую улыбку, которая так часто спорит с межбровными морщинками на его лице.
Он очень красивый мужчина — не знаю, нормально ли оценивать внешность своего отца в таком контексте, но, когда я впервые увидела его фотографию в своем возрасте, я обомлела. От количества татуировок в первую очередь, которые в повседневной жизни он обычно скрывал, в отличие от студенческого фото, где был запечатлён в футболке с короткими рукавами. Вот и сейчас, я с интересом разглядываю его пальцы, пока он разливает вино по бокалам, по которым также прошлись иголкой с чернилами. К слову, как это самое вино, с годами Джаред Саадат становится только лучше.
— О да. У нас с melegim был вечер воспоминаний и ностальгии. Пересматривали видео с давнего отдыха, когда вас еще и в проекте не было, — его серебристые глаза улыбаются, и мы одновременно смотрим на фотографию в рамке, оставленную на барной стойке.
— Вот в этого ангела я влюбился без памяти. И люблю до сих пор, — с замиранием сердца рассматриваю фото, которое видела много раз. И каждый раз оно рождает волну восторга и щемящее чувство в груди: мама и папа, совсем юные, стоят на носу яхты, расправив свои руки навстречу ветру, как в знаменитом старом фильме. Даже в глазах начинает щипать. Самое странное, что мама здесь выглядит слегка напуганной, и я ее понимаю: думаю, характер моего отца обуздать было очень непросто. А еще они смотрят друг на друга с такой жаждой…интересно посмотреть на нас с Хамданом со стороны. Если мы выглядим также, то очень странно, что нас еще не рассекретили.
— Вы такие красивые и влюбленные. Это видно сразу. Какое же счастье — встретить своего человека, и не отпускать…больше никогда не отпускать, — «и всегда ждать», — заканчивает внутренний голос, и мои мысли уносятся к Нейтону.
Может, с отцом насчет Нейта должна поговорить я и прямо сейчас?
— Дочь, я видел, как ты разговаривала с наследником, — наш разговор внезапно и резко меняет курс. — Заметил твою улыбку, и мне кажется, ты была польщена его вниманием. Смущена и взволнована.
— Сейчас ты смущаешь меня еще больше, пап! — возникаю я, не в силах поверить в то, что отец говорит все это. Личную жизнь, по понятной причине, я даже с мамой никогда не обсуждала.
— Понимаю, мне тоже немного неловко, — признается отец, протягивая мне бокал игристого вина. Сейчас он напоминает мне того Джареда, которого я знала до двенадцати лет.
В Анмаре же он фактически не снимает личину шейха Адама Саадата, и о том, чтобы отец лично наливал мне бокальчик вина, я могу лишь мечтать.
— Что ты думаешь об Амиране аль-Мактум?
— Я? Что я могу думать о нем? — не понимаю, с чего этот разговор и куда он клонит. — Пап, я его совсем не знаю, — делаю глоток вина с насыщенным виноградным вкусом, пытаясь унять дрожь во вспотевших ладонях. — Амиран…будущий король, и мне он кажется очень волевым и властным, категоричным, и способным на компромисс…, если ему это интересно, — а это действительно так, если он слушал мои инициативы весь вечер.
— И все же он закрыт, сдержан и высокомерен. Должно быть, все вышеперечисленные черты свойственны многим восточным мужчинам, а особенно тем — кто наделен властью, — осознаю, что отчасти описала этими прилагательными сложный характер отца.
Я не понимаю, почему папа пытает меня такими личными вопросами. Не думает ли он, что у меня тайный роман с принцем?
Черт возьми, если бы Нейт давно поговорил с ним, я бы сейчас тут не краснела, слушая, как отец комментирует мой разговор с Амираном аль-Мактумом.
— Почему ты спрашиваешь? — выстреливаю прямым вопросом.
Джаред делает целых три глотка из своего бокала.
— Ваши судьбы с эмиром в чем-то похожи. Он родился в Нью-Йорке, в Бруклине. Об этом мало, кто знает, но Амиран — плод студенческого бурного романа нашего короля. Мальчик рос с матерью до подросткового возраста в Америке, откуда был насильно вывезен в Анмар сразу после коронации его отца. Так же, как и тебе, Амирану пришлось полностью менять свое мировоззрение и уклад жизни, веру.
— Сколько ему лет? — краткий урок биографии принца и истории королевства оказался весьма увлекательным.
— Тридцать один, — я мысленно прикидываю, что на момент нашей впервой встречи Амирану было двадцать один. — Прекрасный возраст. Он великолепно воспитан и образован, начитан, наделен интеллектом. Достойный кандидат на твое сердце, — слова отца окончательно вводят меня в ступор. И строгий взгляд добивает. В его монологе не стоит многоточие, а жирная точка. Получи и распишись, дочь…
Он ставит меня перед фактом, в который я не верю, не хочу верить…не хочу замечать, понимать, осознавать, к чему прямо сейчас клонит Адам Саадат.
— Пап, ты что, сводничеством занимаешься? — пытаюсь свести все в шутку я.
— Я обещал, Алисия, что ты получишь образование и сама выберешь мужа, — внезапно, его голос становится сравним со звоном льда по металлу. — С важной оговоркой: из тех кандидатов, кого я одобрю. Не всегда все бывает так, как мы хотим. И мне сложно говорить тебе об этом, зная, какой у тебя упрямый характер. Со времен моего обещания многое изменилось…
— Пап, ты что-то не договариваешь? Скажи прямо, к чему клонишь…, — облокотившись на барную стойку, выдерживаю его окончательный, но пока не озвученный приговор. Сердце падает вниз, образно пробивая первый этаж билдинга, в котором мы находимся.
— Ты выйдешь замуж после окончания университета, Алисия. За Амирана аль-Мактума, — ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он поставил печать на всем, чем я жила, чем я дышала.
Тотальная тишина длится бесконечно долго, в которой мы с отцом застываем, словно две статуи. Лишь мои пальцы продолжают дрожать. Настенные часы раздражающе тикают. Из состояния коматозного шока меня выводит лишь звук вдребезги разбившегося бокала.
