— В отличие от твоего старшего брата Али, — бесстрастно напоминаю я.
На мгновение Саадат теряет самообладание, показывая мне свирепый оскал «белого тигра». Так звали Адама до того, как он унаследовал титул отца. «Белый тигр» в юности заслужил не лучшую репутацию, благодаря своему буйному темпераменту, пытался порвать все связи с семьей, потому что выбрал в жены «западную шармуту», как окрестил мать Алисии покойный ныне Рашид аль-Саадат. До определённого времени наследником был не Адам, а Али, но тот был уличен в связи с разоблачённой группировкой работорговцев и лишен всех привилегий.
— Король сделал одолжение шейху, заменив смертную казнь его наследника — на пожизненное изгнание. В итоге твой брат безбедно живет в Швейцарии, а ты здесь, в Анмаре. Согласно нашим законам, долги отца выплачивает его приемник. А это ты, Адам. Поэтому я повторяю, что могу забрать у тебя абсолютно все. Из-за того, что у твоей дочери не хватило мозгов оценить выпавший ей шанс, а у тебя времени, чтобы объяснить всю серьезность ее положения.
— Со всем уважением, эмир, но пока полномочиями, что вы озвучили, располагает только король. Поэтому я вынужден настаивать на аннулировании брака, — тщательно сдерживая эмоции, четко произносит шейх. А это почти угроза, я бегло смотрю на помрачневшего генерала. Обстановка за столом накаляется до предела.
— На каком основании? — любопытствую я, не скрывая ядовитой иронии. Шейх центральной провинции не сразу находится с ответом, окидывая меня недоумевающим взглядом.
— Эмир, побег нельзя приравнять к измене, — заявляет Саадат, удивив меня своей абсурдной смелостью. Теперь понятно, в кого пошла дочь. — Вынужден напомнить, что, принимая решение о бегстве, моя дочь не была поставлена в известность о заключении брачного контракта. По вашей инициативе, эмир, — шейх делает упор на последней фразу. — Этот факт может служить смягчающим обстоятельством ее вины. Я считаю, что лучшим выходом будет признание брака несвершившимся.
— Развод невозможен, Адам, — категорично отвергаю возмутительные предложения шейха, устремив на него непреклонный взгляд. — И брак признать несвершившимся нельзя, потому что наш союз был закреплен, — я недвусмысленно улыбаюсь и выдерживаю паузу, чтобы успеть поймать все тени ярости, смущения и недоверия на лице шейха. — Очень успешно и плотно закреплен, несмотря на то, что Алисия ничего не знала о своем новом статусе. Хочу заметить, что у меня оказалось гораздо больше уважения к твоей дочери, чем у Хамдана Каттана. Я мог ее взять раньше, но не сделал этого, пока не были соблюдены все формальности. Развод невозможен, Адам, — твердо повторяю я. — В настоящий момент Алисия может носить моего ребенка, ровно, как и ребенка Хамдана Каттана, — последнее вырывается со свистящим скрежетом.
Пальцы непроизвольно сжимаются от желания придушить наглого мальчишку. И я сделаю это, сделаю лично, если узнаю, что он снова прикоснулся к моей женщине. Я вырву его кадык, но прежде кастрирую. У нее на глазах. Никто и никогда не наносил мне столь дерзкого и открытого удара, это даже не плевок, хуже, чем предательство. Подлый глупый щенок, осмелившийся тявкать на льва и посягнувший на его самку. Юность и влюбленность не оправдание. Мне тоже было двадцать лет, но я не был идиотом, никогда не сходил с ума от любви и не имел права на сумасбродные выходки.
— Шайтан, Джаред, ты вырастил настоящую суку, — неожиданно взрывается генерал, не выдержав напряжения. Мне приходится сделать неимоверное усилие над собой, чтобы сохранить внешнюю сдержанность.
— Молчать, — рявкаю я, положив руку на плечо порывающегося вскочить Джамаля Каттана. — Сукой свою жену могу называть только я и исключительно наедине. Если хочешь что-то сказать, говори мне. То же самое касается и тебя, Адам. А если сказать никому из вас больше нечего, то покиньте мой кабинет. О моих решениях узнаете, когда я буду готов их озвучить. Аудиенция закончена.
Глава 21
Алисия
Настоящее время
Сокрушительный трепет, паника, ужас — чувства соединяются в смертельный коктейль, отравляют кровь и леденящими вибрациями бьют по телу. Его последние слова, сказанные вкрадчивым полновластным тоном, превращаются в жгучие невидимые пули.
Мне не выстоять перед этим мощным снарядом…, но я попытаюсь.
И буду бороться за жизнь Нейтана до последнего вдоха, если придется.
Он не умрет. Не сегодня. Я согласна на все.
Отмотать бы время назад. В день, когда я вбежала в мужскую половину дома, вслед за Саваж…. Только сейчас, я в красках вспоминаю нашу первую встречу. Именно в тот день, Амиран поставил на мне печать его принадлежности.
Разве я хочу многого? Всего лишь никогда его не знать.
Дышу глубже, избегая кислородного голодания и головокружения, делаю шагу навстречуневозмутимому палачу.
Каждый атом моего тела плавится под взором эмира.
Я не покажу тебе свой страх, Амиран, не надейся. Ты не сломаешь меня. Ты думаешь, что я принадлежу тебе, правда? Ты можешь подмять меня под себя, приковать к постели, сделать своей женой, заставить упасть пред тобой ниц, пометить меня самым животным способом…, но ничего из перечисленного, не уничтожит моего желания сбежать с Нейтаном, быть с ним, сберечь каждую нашу клятву, придумать сотни новых и воплотить их в жизнь.
Я не переживу его смерть. И потрачу всю свою жизнь на то, чтобы отомстить тебе, если ты посмеешь причинить вред ему или моей семье.
— На колени, Алиса, — напоминает Амиран, одним взором вырезая на моей коже стигматы. — Смелее.
Его глаза настолько непроницаемы, что напоминают два осколка гранита. Отражают цвет камня, что он носит в груди. Бессердечный, безжалостный. Спокойный, застывший. Он держит под контролем каждую эмоцию, не прочитать и не разгадать мне — что там, за дымчатым зеркалом.
Между нашими взглядами полыхают не менее ужасающие огненные кольца, чем за окном. Их невозможно увидеть, но я чувствую это всей кожей.
Скидываю сабо на каблуке, не разрывая зрительного контакта с аль-Мактумом. Медленно опускаюсь перед шейхом на колени, присев на корточки.
Амиран возвышается надо мной во всем своем непоколебимом превосходстве. Ощущая себя подавленной и униженной, сдерживаю слезы. Они душат, царапают горло, но я намерена демонстрировать уравновешенность и…покорность.
Он сказал, все зависит от меня.
Ресницы дрожат, ярость клокочет в грудной клетке, но я расправляю плечи и готовлюсь к худшему.
— Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я все сделала сама? — мой голос срывается. Еще бы. Мы оба понимаем, в каких случаях женщина встает перед мужчиной в такую смиренную позу.
Струны в душе болезненно натягиваются. Я напряжена, сотрясаюсь в ожидании любого исхода: замахнется, ударит? Придушит своим возбужденным органом, затолкав в глотку?
Я будто слышу некоторые из мыслей Амирана, сливаюсь с ним, переплетаюсь с мужчиной, что одержим мной. Ощущения на разрыв, как перед шагом в бездну.
