— Оставь свою неприязнь ко мне при себе, Дайан. Во мне есть не только «что-то». А довольно много всего. Я образованна, начитана, воспитана. Достаточно хорошо, чтобы не лезть не в свои дела, — мягко намекаю на то, чтобы Дайан перестала комментировать мои отношения с Амираном.
— Я по-прежнему считаю, что ты недостойна моего брата, — прищурив веки и приняв едва ли не змеиный облик, стреляет в меня струей своего мерзкого яда Дайан.
— Скажи это ему. Я буду рада, если тебе удастся его переубедить, — добавляю тише.
— Бесполезно. Амиран все и всегда решает сам. Его невозможно переубедить ни в едином вопросе. Даже король порой не в силах обуздать и подавить его. Еще бы, единственный сын и наследник…, — откровенничает Дайан.
— Единственный сын? — удивленно вскидываю брови. — И какие у них отношения с его величеством?
— Это долгая история, — напускает туману Дайан, явно осознавая, что сболтнула лишнего. — И да, Амиран единственный сын, несмотря на то, что у Арьяна было пять жен.
— Было?
— Ага. Сейчас их две.
Боюсь спросить, куда делись три.
— И неужели все остальные девочки?
— Именно. По две от каждой жены. После нашей матери, Арьяну не суждено было получить в дар еще нескольких наследников, — из уст Дайан звучит так, словно она рада подобному «наказанию» для правителя.
— Наверное, король Арьян безумно любит и ценит Амирана. Единственный наследник, сын..., — задумчиво перечисляю я, прекрасно понимая, насколько фундаментальным вопросом является для восточных мужчин наличие в роду мальчиков.
Даже мои родители «сражались» до победного. Как бы ужасно это ни звучало, но если бы у мамы снова родились девочки, папа бы не остановился…хотя прекрасно знаю, что мама сама хотела, как можно больше детей, и они действительно могут себе позволить поставить на ноги всех нас.
— Ага. Очень ценит, — с сарказмом продолжает посвящать меня в дворцовые интриги Дайан. — Ран общается с королем только по политическим вопросам. А сестер по именам всех назвать не сможет — он никогда с ними не общался, да и не горел желанием, — и вновь в голосе Дайан сочится презрение, словно она ревнует Мира ко всем лицам женского пола, приближенных к нему.
Нездоровая история. Она души в нем не чает.
Очевидно, за то, что он полностью помог ей в воспитании мальчиков, когда она осталась одна…удивительно, но я вдруг резко перестаю испытывать острую ненависть и неприязнь к Дайан. Мне становится искренне жаль девушку — остаться одной с двумя малышами на руках и явно без материальной поддержки — это настоящее испытание. Моя внутренняя и дотошная феминистка никогда не пожелает подобной участи ни одной женщине.
— Что ж, наверное, даже хорошо, что Амиран не ладит с отцом. Слышала, Арьян хочет ужесточить законы Анмара. Я считаю это не лучшей идеей. Возможно, с Амираном во главе, страну ждут лучшие времена в истории, — искренне рассуждаю я. — Особенно, если будет организовано больше свобод и прав для женщин, — обозначаю свою позицию.
— Меня не волнует остальные женщины, — с обидой в голосе фыркает Леман. — Главное, что у меня все прекрасно. Амиран очень любит меня и заботится обо мне. Это не изменить. Даже браком и его одержимостью тобой. И я единственная, к чьему мнению он хоть немного прислушивается, — с чувством завышенной важности заявляет Дайан, однако я очень сильно сомневаюсь в её словах. Она живет в иллюзии, из которой ей давно пора выйти: её брат — это не её муж, не отец её детей. Он просто мужчина, родственник, который считает своим долгом помогать ей во всем, поскольку у него есть такая возможность.
— Это очень эгоистичное и узкое мышление на мой взгляд. Но ты имеешь право так мыслить. На этой ноте, я, пожалуй, тебя покину, — вытерев салфеткой губы, я резко встаю из-за стола. — Кстати, у тебя классные парни. Они подружатся с моими братьями, — почти дружелюбно улыбаясь, я оставляю Дайан наедине с нетронутым десертом.
— Алисия, ваша мама навестит вас через час. Она позвонила на пост охраны, поскольку вы не брали трубку, — передает мне домоправительница Рада, которую я застаю в своей комнате, застилающей мне постель.
Точно. Я оставила телефон в спальне, а когда вновь взяла в руку, обнаружила на нем пять пропущенных. Выхожу на балкон, с определенным намерением и нескрываемой от самой себя надеждой…
И она оправдывается мгновенно.
Я вижу Нейтана, он здесь.
Стоит рядом с двумя другими гвардейцами, облаченный в черный смокинг и такого же цвета рубашку. Возмужавший и повзрослевший на несколько лет за последние две недели. Разъяренный, но держащий в узде свои эмоции — последнее я просто чувствую, считываю с него, ощущая нашу неразрывную эмпатическую связь.
Она осталась. Не все ниточки между нами удалось оборвать Амирану…
Неистово впиваюсь пальцами в ограждение балкона, посылая Хамдану мысленные, невербальные, энергетические импульсы.
Нейт, посмотри на меня. Посмотри на меня, посмотри на меня.
Он поднимает голову. Смотрит прямо на меня. Тысячи игл впиваются под распаленную на солнце кожу. Слезы подступают к глазам, когда Нейтан едва заметным движением расправляет пальцы правой руки. Он не может показать наш особенный знак полноценно, опасаясь привлечь внимание других охранников, но я знаю, что это значит.
Я поднимаю ладонь в воздух и сжимаю её в кулак. Прикладываю его к сердцу, будто ловлю и прижимаю его невидимое послание к своей грудной клетке.
Мы так часто делали в детстве, когда обедали вместе с родителями или находились все вместе. Даже придумали свой язык жестов, которым могли передавать сообщения друг для друга. Именно этот, всегда означал одно — «я по тебе скучаю».
«Я по тебе тоже», — эти слова хранятся в зажатом кулачке возле моего сердца.
Резко отвернувшись, Нейт и еще двое мужчин направляются в сторону охранного штаба, расположенного ближе к заливу.
Вот и все. Вот и поговорили. Все что осталось от нашего мира…немые сообщения, переглядки и крупицы воспоминаний.
Бросая взгляд на телефон, принимаю решение спуститься на террасу, где буду ждать маму. Компанию мне составляет Афра, сопровождающая меня к пункту назначения пружинистой походкой и подозрительным хищным взглядом желтых глаз.
Мама приходит раньше, чем я ждала её. Стоит мне заметить знакомое легкое платье, невесомую походку и копну платиновых волос, как я уже ничего не замечаю вокруг и кидаюсь к ней, стремительно обвивая за плечи.
— Мама, — одними губам шепчу я, крепко прижимаясь к Мелании Саадат, источающей аромат не приторной ванили и свежести. Она обнимает меня так, словно я вылеплена из стали. Клянусь, она вот-вот задушит меня, хотя очень трудно представить, что хрупкая Мелания Саадат вообще способна держать кого-либо в своей хватке так сильно.
— Дорогая моя, — не скрывая эмоций, всхлипывает мама. — Моя великолепная девочка. Я так переживала, так скучала. Не знаю, чтобы со мной случилось, если бы я все увидела своими глазами… — причитает она, имея в виду то, что мне довелось пережить из-за взрыва вертолета возле полыхающего озера.
