Сегодняшние обитатели Полстеда не слишком интересуются произошедшим здесь некогда убийством и хотели бы вообще забыть о нем. Приехав в Полстед, от проходившей мимо четы местных жителей с детьми я узнала, что в деревне не любят разговоров о Марии. «Да мы не очень-то этим интересуемся», — сказал мне отец семейства. И все же память о Марии в Полстеде еще сохраняется: она и в знаке на погосте, и в табличке на ее доме (так и названном: «Дом Марии Мартен»), и в аналогичной табличке на «Доме Кордера» — доме ее убийцы. В тот самый день, когда местные жители в один голос заверяли меня в том, что искать развалины Красного амбара — дело бесполезное, я уже и так знала, что от него ничего не осталось.
Мария была дочерью кротолова и имела двух незаконных детей от разных отцов. С течением времени, когда историю Марии в пересказах стали приукрашивать, не очень-то достойная ее биография приобрела более благообразный вид. В устах позднейших рассказчиков Мария превратилась в саму невинность: чистая и юная деревенская девушка. Однако в 1827 году она рожает третьего ребенка, на этот раз от Уильяма Кордера, жившего в куда более просторном и красивом доме над прудом. Сын преуспевающего фермера-йомена, Кордер обладал сомнительной репутацией и связями в лондонском преступном мире. Но ради красоты всей истории личность Кордера также приукрасили, наделив его более заметным и почетным статусом местного сквайра.
Судя по всему, Кордер обещал Марии, что они поженятся или, по крайней мере, убегут вместе. Встречу назначили в Красном амбаре — строении на холме, получившем такое название из-за крыши, частично выкрашенной в красный цвет. Существует, правда, и иное объяснение: из-за своего местоположения амбар под лучами заходящего солнца отливал кроваво-красным.
Отправившись на назначенную встречу — переодевшись в мужское платье, как говорят некоторые, — Мария пропала: живой ее больше никто не видел. Уильям Кордер также покинул деревню. Время от времени родные Марии получали письма, в которых сообщалось, что пара счастливо живет теперь на острове Уайт. Упоминалось также о том, что Мария повредила себе руку, почему и не может писать сама.
Ну а потом, как полагали современники, вмешалось провидение, сверхъестественным путем исполнив свою благую миссию. Мачехе Марии приснился сон, таинственным образом открывший ей, что вовсе не на острове Уайт находится Мария. На эту мистическую часть истории особенно напирали рассказчики, и именно благодаря ей она приобрела такую популярность. Проснулась мачеха в полной уверенности, что Мария где-то тут, совсем рядом с домом. Она убедила мужа пойти поискать ее, в результате чего он и нашел труп дочери. На теле было достаточно примет, чтобы опознать Марию, а зеленый платок на ее шее принадлежал Уильяму Кордеру.
Отыскать убийцу Марии труда не составило — Уильям Кордер обосновался в Лондоне и жил там с женщиной, на которой женился, уехав из Полстеда (по неведомой причине жену он нашел, поместив брачное объявление в The Times). Для суда Уильяма Кордера препроводили обратно в Саффолк. Судебный процесс происходил в здании администрации графства в Бери-Сент-Эдмундсе при большом стечении народа. Защита Кордера утверждала, что обилие газетных статей настроило суд против Кордера, заставив всех заранее считать его виновным. Правда это или нет, но защитить Кордера не удалось: в конце концов линия защиты свелась попросту к тому, что подозреваемый этого не делал. Приговоренный к смерти, он в итоге все-таки решился на своего рода признание, но и тогда с оговоркой, что это была случайность: он лишь пригрозил возлюбленной пистолетом, а выстрел произошел потому, что у него дрожали руки.
Приговорили Кордера не просто к казни через повешение, продлившейся целых десять минут, причем палачу пришлось еще и тянуть его за ноги, но и к расчленению и «анатомированию» тела. Несмотря на просьбу новообретенной жены Кордера выдать ей тело, оно было возвращено в здание администрации графства, где его вскрыли, сняли кожу и выложили на стол. Согласно документам, не менее 5 тысяч местных жителей пришли посмотреть на труп преступника.
На следующий день спектакль окончился, и за дело взялась наука. Тело аккуратно расчленили, превратив в анатомическое пособие для группы кембриджских студентов-медиков. Так как студентов особенно интересовало изучение тела в свете вошедшей тогда в моду «науки» френологии, с головы Кордера сняли слепок для будущих медицинских исследований. Ныне слепок этот хранится в музее Мойзес-Холл в Бери-Сент-Эдмундсе, и смотритель музея Алекс Макуэртер мне его продемонстрировал. Это было печальное зрелище: нос и губы Кордера безобразно распухли, так как кровеносные сосуды в них лопнули в процессе повешения.
Слепок с головы Уильяма Кордера, изготовленный сразу после его казни. На слепке ясно видно, как распухли у повешенного губы и нос
Убийство в Красном амбаре стало настоящей сенсацией в Восточной Англии того времени, глубоко и надолго повлияв на то, что историками зовется материальной культурой: появились безделушки, картины, песенные тексты и всевозможные артефакты. Почти мгновенно эта довольно гнусная деревенская история предательства и насилия нашла такой отклик в сердцах британцев, что чуть ли не каждый захотел иметь сувенир, который напоминал бы о произошедшем.
Продавцам новостных листков и баллад, предлагавшим свой товар уже во время казни, Уильям Кордер надолго запомнился как настоящее благословение божье. Самым ходким товаром стало так называемое «последнее признание Кордера», подробная запись слов, сказанных им в вечер перед казнью и переданных свидетелями. Один из уличных торговцев свежими новостями с удовольствием вспоминал охватившую тогда Бери-Сент-Эдмундс покупательскую лихорадку: «Полпенни в мою шапку так и сыпались: вышел слуга одного джентльмена и спросил у меня полдюжины листков для хозяина и один для себя».
«Последнее слово перед казнью и полное признание Кордера» публиковались вместе с текстом баллады «Убийство Марии Мартен», ставшей в 1828 году одной из самых популярных. Судя по сохранившимся экземплярам, отпечатанным в Лондоне, Уэльсе и даже Шотландии, известность ее не ограничилась местными рамками. Популярность и ареал распространения баллады были ничуть не меньше, чем у первого в рейтинге хитов современного сингла.
Известны по меньшей мере четыре баллады об Уильяме Кордере, написанные и напечатанные в период суда над ним, но наибольшую известность приобрела баллада «Убийство Марии Мартен». Народ скупал листки с текстом и перенимал мелодию от уличных исполнителей или от друзей, уже выучивших балладу наизусть. «Наши слуги околачиваются на улице, — сетовал журналист позднегеоргианской эпохи, — они торчат там постоянно, желая выучиться новой песне. Вы удивитесь, сэр, если услышите, сколько служанок тратят свои последние гроши на покупку этой низкопробной белиберды!»
Или же, напротив, народ распевал эту балладу на любой подходящий и хорошо известный мотив. Мелодии постоянно обретали новую жизнь, но уже с новыми словами (и наоборот: слова сохранялись на долгие годы, но пели их на разные мотивы).
