«Лунный камень» имеет к тому же много общего с реальным случаем в Роуд-Хилл-Хаусе. И там, и там подозрение вначале падает на служанку, но детектив предпочитает во всем винить дочь благородного семейства. И там, и там важной уликой становится ночная рубашка — простого покроя, какой и полагается быть одежде служанки, с одной лишь разницей — в Роуд-Хилл-Хаусе простая ночная рубашка принадлежала старшей, нелюбимой дочери. И там, и там к детективу семейство относится сугубо прагматически — как профессионал он еще не до конца освоился со своей ролью и потому не понят средним классом. Современный критик Джеральдина Джусбери, пишущая для журнала Athenaeum, видит сильную сторону «Лунного камня» «не столько в его грязноватой детективной составляющей, сколько в удивительном мастерстве конструкции».
Интересно, что, хотя Т. С. Элиот и иже с ним объявили «Лунный камень» «первым… из всех… современных английских детективов», роман этот нарушает два непреложных правила, принятые впоследствии авторами начала XX столетия, признанного золотым веком английского детектива, согласно которым: рассказчик не может быть преступником и разгадка не должна заключаться в сильно действующем снадобье, под влиянием которого человек поступает не так, как ему свойственно. Блестящим и неожиданным сюжетным ходом становится осознание Фрэнклином Блэком, одним из рассказчиков, того факта, что он, сам того не ведая, был опоен опиумом, под влиянием которого не кто иной, как он сам, совершил кражу драгоценного камня.
*
Поступок, совершенный в состоянии помутнения рассудка, вызванного действием наркотика, и предопределяющий захватывающе неожиданную концовку романа, — пример повсеместного использования наркотиков в викторианском быту. То, что в наши дни сочли бы очевидным злодеянием, подпадающим под определение «преступление», — например, подмешать кому-то в питье тяжелый наркотик, — Коллинзу видится едва ли чем-то большим, нежели простая шалость, глупое, пусть и небезопасное озорство. И вряд ли нас удивит известие, что роман этот автор писал, находясь под действием опиума.
Накануне 1869 года Коллинз писал о своих настойчивых попытках избавиться от пагубной привычки: «Каждый вечер в десять часов я шприцем с острой иглой вкалываю себе под кожу морфий — это дает мне возможность проспать ночь, не травя себя опиумом. Если я проявлю упорство и приучу себя к уколам морфия, то вскоре, как меня уверили, я смогу постепенно уменьшить дозу».
Но его намерение оказалось напрасным. В некрологе Коллинза упоминается эта его зависимость и, в частности, говорится, что писатель ежедневно употреблял дозу опиума «достаточную, чтобы свалить с ног роту солдат или экипаж корабля». Неудивительно, что опиаты так часто фигурируют в его романах.
Наркомания была не единственной слабостью писателя. Сын художника, гедонист по натуре, он всю жизнь отличался неумеренностью в отношении еды и питья. В молодые годы он служил на Стрэнде в фирме, торговавшей чаем, но эта работа его тяготила, хотя и оставляла ему массу времени для сочинения рассказов и очерков. Он выучился на адвоката, но практикой заниматься не стал — фамильное состояние позволяло ему не утруждать себя работой.
Коллинз был большим другом Чарльза Диккенса. Последний, будучи на двенадцать лет старше, давал ему ценнейшие советы по части редактуры, подчас впадая в отчаяние от сумасбродств своего протеже. Коллинза все звали Уилки (предпочитая это имя первому — Уильям), одевался он кричаще и ярко и — к вящему своему позору — жил одновременно с двумя женщинами, не женясь ни на той ни на другой. Диккенса беспокоило, что своим поведением его юный друг бросает вызов буржуазному обществу и без нужды оскорбляет его.
Коллинз решительно отрицал, что заимствует сюжеты из реальной полицейской хроники, но литературные критики, разумеется, сумели отыскать достаточно доказательств несостоятельности притязаний Коллинза на оригинальность. Источником вдохновения для «Женщины в белом» стало громкое преступление, совершенное во Франции. Сюжет романа строится вокруг подлого дела: молодую женщину закрывают в сумасшедший дом, одновременно объявляя ее умершей с целью получить наследство. Основанием служит ее внешнее сходство с незаконнорожденной единокровной сестрой, ранее находившейся в той же психиатрической лечебнице.
Преступление раскрывает молодой учитель рисования в паре с неподражаемой Мэриан Голкомб, второй единокровной сестрой героини. Мэриан разоблачает преступный сговор двух негодяев, подслушав их беседу, но заболевает жестокой лихорадкой, а выздоровев, подкупает служительницу лечебницы и освобождает сестру, после чего помогает герою выяснить, что сам преступник рожден вне брака, а потому не имеет прав ни на наследство, ни на какое-либо положение в обществе. Она проделывает все это энергично, убежденно и с легкостью, до того очаровывающей, вопреки тому, что — увы! — «некрасива»18, что у нее «темный пушок над верхней губой… большой, энергичный, почти мужской рот», а талия не «изуродована корсетом». Несмотря на все эти как бы недостатки, у Мэриан было «умное, оживленное, открытое лицо». Критик Джон Сазерленд называет ее «одним из прекраснейших созданий во всей викторианской литературе».
Авторам сенсационных романов особенно удавались образы женщин, преступавших нормы современной морали, и в этом искусстве Уилки Коллинз был большим мастером. Точно так же, как он использовал в своих произведениях хронику реальных событий, он рисовал женские образы, обращаясь к своему опыту отношений с женщинами и благодаря знанию женской психологии. Наверное, лучше всего это проявилось в «Армадэле», в частности в образе его героини мисс Лидии Гуильт, безнравственной, но чрезвычайно яркой личности. Порочность ее характера подчеркивается не только говорящей фамилией (изменив всего лишь одну букву в этой фамилии, мы получим слово guilt — «вина»), но и цветом ее ослепительно-рыжих волос.
Сюжет «Армадэля», строго говоря, способен вызвать лишь улыбку, но, как бы ни отрицал этого Коллинз, изображенное им в романе соотносится с реальными событиями его эпохи. В романе действуют два друга, один из которых богат, а другой беден. Оба они носят фамилию Армадэль и имя Аллэн (они в родстве, хотя и не знают этого). Лидия Гуильт намерена выйти замуж за того, что беден, и стать официальной «миссис Армадэль». Далее она собирается разделаться с обоими и, выдав себя за вдову богатого Армадэля, унаследовать его состояние.
Все это странное нагромождение событий на самом деле не чуднее действительной истории лже-Тичборна. В 1854 году Роджер Тичборн, унаследовавший титул баронета и крупное состояние, отправился в плавание и пропал без вести — видимо, погиб в море. Но горячо преданная сыну мать, надеясь, что он все-таки жив, посылала запросы в Австралию, куда он, как предполагалось, держал путь. Предпринятые ею розыски увенчались успехом: ей ответил некий мясник, проживавший в Уогга-Уогга. Прибыв в Англию, он, несмотря на неотесанность и грубые манеры, был признан пропавшим сыном леди Тичборн — и ею самой, и его друзьями. (Семейный доктор показал на суде, что и мясник, и бывший его пациент имели один и тот же дефект гениталий.) Но другие родственники, чуя обман, отказывались признать в мяснике пропавшего родственника. В результате обвиненный в лжесвидетельстве мошенник умер в нищете.
