— Что?
— Я всего лишь гонец! Гонцов не убивают.
Я снова посмотрела на фотографию. Бен действительно выглядел влюбленным. Влюбленным по самые уши.
— Это может быть просто неудачное фото, — я все же не хотела сдаваться. — Поймали в странном ракурсе…
— Ага-ага, странный ракурс, когда он считал, что никто его не видит, и дал волю своим истинным чувствам!
Я отдала телефон Райне и отчаянно встряхнула головой.
— Мы с Беном как брат и сестра. И ничего другого между нами быть не может.
— Эй, я читала «Цветы на чердаке»! Крутая книжка!
— Да заткнись ты! — расхохоталась я.
— Вот я и говорю: ты подумай об этом. Просто сядь и подумай. Так ли уж трудно поверить, что Бен мог в тебя влюбиться?
Я инстинктивно скривилась от ее слов — что за дикость, на самом деле? У нас с Беном не могло быть ничего подобного. Он без конца только и делал, что подтрунивал надо мной, и я отвечала ему тем же. Мы просто были близкими друзьями. Фотография сама по себе, но ведь Бен никогда не смотрел на меня так в реальной жизни.
Или смотрел?
Я вдруг вспомнила пляж в Копакабане, где мы гуляли после самбадрома. И то, как он обнимал меня во время танца. То, как смотрел на меня, как отвел прядь волос с моего лица. Он еще говорил, что хочет сказать мне что-то важное… Что бы это могло быть? Не собирался ли он именно тогда объясниться мне в любви?
И если уж быть честной до конца… Не почувствовала ли я в ту минуту нечто похожее? Может быть, не любовь, но я же помню, как он обнимал меня и как мне было приятно расслабиться у него в руках… И даже захотелось чего-то еще…
— О господи, Райна!.. Похоже, что между нами с Беном едва что-то не случилось тогда в Рио!
— Что? Подожди, все по порядку! Что значит «едва не случилось»? Что ты имела в виду? Что именно едва не случилось?
— Я и сама теперь толком не знаю, — сказала я. — Все промелькнуло слишком быстро. Я вроде бы что-то почувствовала, и он смотрел на меня, как будто… Как будто на той фотке, и потом…
— Ну, ну!
— Я увидела Сейджа.
— Э-эх! — скривилась Райна. — А Бен что сделал?
— Ничего. Ну, то есть я же погналась за Сейджем и… дальше ты все уже знаешь, я ведь тебе рассказывала. Мы даже не вспоминали об этом с тех пор, — и я нерешительно посмотрела на подругу. — Что мне теперь делать?
— А что ты сама хочешь делать?
Я подумала и сказала:
— Не знаю.
— Ну… Тогда что ты чувствуешь? — спросила она.
— Я и этого не знаю. Понимаешь, я ведь никогда не думала о Бене в этом смысле, кроме той доли секунды в Рио, но даже тогда я не думала о нем всерьез. А Сейдж… С Сейджем я только об этом и думаю, но это все так запутано… С ним все так безумно: тут и мои сны, и мои прошлые жизни, и воспоминания других людей, и… В общем, я уже сама не соображаю, что реальное, а что нет.
Райна выслушала меня чрезвычайно внимательно.
— Я люблю Бена, — сказала она наконец. — И тебе это известно. Я уверена, что вы были бы отличной парой. А еще я верю в родство душ. Не в те романтические интрижки, как было с парнями в Европе, но в настоящее родство душ, которые судьбой предназначены друг для друга, потому что ближе их нет в целом мире. Есть ли такое родство душ у вас с Сейджем? Этого я не знаю, но зато знаю наверняка: ты будешь жалеть потом всю жизнь, если хотя бы не попытаешься это выяснить.
— И как же ты предлагаешь мне это выяснить, Райна?
— Я хочу, чтобы ты выполнила мою просьбу. Поклянись нашей дружбой.
— Какую просьбу?
— Нет, так нечестно, я первая спросила. Поклянись нашей дружбой.
Это было жестоко с ее стороны. Райна отлично знала, что я выполню ее просьбу и не пойду на попятный, если поклянусь нашей дружбой. Ни одна из нас так бы не поступила — этот закон мы приняли, еще когда нам было по пять лет.
— Хорошо… Я клянусь нашей дружбой, — уступила я недовольно. — И что же я пообещала тебе сделать?
— Весь сегодняшний вечер не думать. Исключительно прислушиваться к своим чувствам и поступать сообразно им, куда бы это ни привело. И каким бы бессмысленным тебе это ни казалось.
— Я постараюсь, — кивнула я.
— Нет, этого мало. Ты же поклялась нашей дружбой!
— Так и сделаю, — слабо улыбнулась я.
— Превосходно, — она подняла трубку внутреннего телефона и набрала номер. — Привет! В нашей комнате пришло время перекусить. Спроси у Сейджа, какую пиццу он любит… Хорошо, спасибо, — она дала отбой и потянулась за сумочкой. — Пошли.
— Куда ты собралась?
— Заказывать обед. Это преступление, оказаться так близко от Манхеттена и лопать пиццу из сетевого третьеразрядного ресторана! Вставай!
Я нехотя поплелась за нею, но судьба смилостивилась над нами и избавила от необходимости ехать в город. Очень милая девушка на ресепшн оказалась такой же фанаткой пиццы, как и Райна, и посоветовала нам пиццерию неподалеку от отеля. По ее словам, там готовили пиццу ничуть не хуже, чем на Манхеттене. Через три четверти часа мы вернулись к себе в номер, нагруженные тремя большими коробками с пиццей, бутылками с лимонадом, бумажными тарелками, стаканами, салфетками… И от коробок шел такой божественный дух, что я чуть не сошла с ума. Мне едва хватило терпения переодеться в свободный свитер и джинсы и собрать волосы в конский хвост… А потом улучить минутку, чтобы скрыться в туалете и нанести легкий макияж.
— Да! — воскликнула я, когда парни постучали в дверь. — Ну наконец-то! Я уже умерла от голода!
Но Райна задержала меня, не дав сразу открыть дверь.
— Помни, — прошептала она, — ты поклялась нашей дружбой!
Я кивнула. Честно говоря, в эту минуту я была так голодна, что беспрекословно поклялась бы нашей дружбой в чем угодно, лишь бы поскорее добраться до пиццы!
Я широко распахнула дверь и сказала:
— Заходите, присаживайтесь, и честно признавайтесь, кому какую пиццу оставить — пока я не съела все сама!
Комната оказалась тесной для четверых, и нам пришлось устроиться на кроватях: мы с Райной на одной, а Сейдж с Беном напротив.
— Ого, а пицца и правда отличная! — заявила я, проглотив первый кусок.
— Да, неплохая, — согласился Бен. — Разве что Сейджу не хватает чеснока. Пири говорит, что ему чем больше чеснока, тем лучше!
— Вкусно, — кивнула я.
— Ну и что же вы ребята делали, пока сидели в отеле? — поинтересовалась Райна светским тоном.
— В криббедж играли, — сказал Бен. — Спроси у Сейджа, кто выиграл.
— Можно подумать, ты не проиграл ни одной партии, — буркнул Сейдж.
