К слову, двухместная кровать располагалась только в спальне родителей, а ночевать по раздельности Келрик напрочь отказался. Вот и пришлось нам ютиться несколько месяцев в моей спальне. Пару раз, когда мы с ним пробовали заняться любовью в моей одноместной кровати, то чудом её не сломали. С тех пор оба были вынуждены придумывать постыдные будоражащие мысли позы для иной мебели, чем кровать, а иногда и вовсе любить друг друга, где и как придется.
Ведь проснувшаяся во мне чувственность благодаря моему умелому учителю, жениху, а затем и мужу на следующий день, буквально, требовала с каждым днем всё новых и новых экспериментов.
Поэтому для меня сейчас, голой, распластанной на животе, на гигантской кровати в собственной спальне, эта поза казалась какой-то экзотикой, не менее возбуждающей одной только мыслью о предстоящем.
Вот, Келрик вошел в меня довольно смело, потому как ранее я сама доигралась, провоцировала его дразнящими поцелуями и якобы нечаянными ласками, намекающими взглядами, когда мы блуждали по своему дому-землянке с огромными окнами, предусмотрительно занавешенными плотной тканью. А еще — заставленную дорогой мебелью, сделанной резчиками специально для нашей семьи.
Резкий толчок Кела внутри отозвался во мне ощущением полного экстаза, тягучим, разливающимся приятной теплотой по всему телу. Когда же муж начал ускоряться, двигая нас обоих к изголовью кровати, то я не сдержала стон удовольствия сквозь стиснутые губы.
Поощренный моей реакцией Кел, видимо, передумал торопить события, вышел и стал покрывать легкими, дразнящими поцелуями мою спину, начиная от плеч, медленно, очень и очень приятно.
Я простонала повторно, попыталась перевернуться на лопатки, из-за желания вновь вместе слиться телами, наконец ощутить разрядку. Но муж меня удержал, заставляя лечь обратно. При этом его естество сейчас лежало между моих ягодиц и напряженно подрагивало. А сам Келрик словно ухмылялся, весь такой довольный. Нутром почувствовала, что так и было. Оттого решила его проучить, точнее попытаться. Слегка сжала ягодицы друг с другом и стала раскачиваться телом вверх и вниз, заставляя мужа хрипло выдохнуть:
— Кудесница моя…
Следующий миг я вновь ощутила его в себе, глубоко, там, где горячо и влажно. Меня словно подменили, ведь в этот раз я уже специально застонала, громко, от удовольствия, наполняющего каждую клеточку моего тела, когда он вторгался в меня смело, то и дело меняя ритм, чтобы не позволить настроиться на завершение, пока под конец не сжалился и не позволил мне закончить нашу чувственную феерию первой. А сам излился следом, выдыхая на ушко:
— Мне уже можно откупоривать коллекционное вересковое мускатное? Или дождаться, когда сама расскажешь про причину своего зверского аппетита?
«И все-то он заметил! — внутренне посетовала я с легкой досадой».
А когда Келрик вышел из меня, то перекатился на бок и притянул к себе, нежно поцеловал со словами:
— Что бы ты себе ни подумала — я рад, Эмилия, что повстречал тебя в том переулке. А еще рад, что Раффэль Вотердор оказался не таким уж засранцем. Но главное, я рад, что ты от меня сбежала в тот раз, потому что я и сам был готов, как последняя скотина, заняться с тобой понятным делом в той подворотне, не думая о последствиях. И не известно, как бы всё это закончилось…
Отвечать на его слова не стала, а лишь поцеловала мужа в губы и смущенно проронила:
— Надеюсь, ты не изменишь своё мнение, узнав, что у нас будет девочка… — перехватив его изумленный взгляд, решила оправдаться: — Видишь ли, мама в воду глядела, а там…
— Надеюсь только, дочь будет похожа на меня, — пошутил он беззлобно. — Иначе я весь издергаюсь, пока выдам её за муж.
— Вот как? — ухмыльнулась его словам, памятуя о мамином предсказании про трех дочерей, моих точных копий и одного младшенького сына — вылитый Келрик. — Тогда я лучше промолчу об остальном…
Конец
