– Значит так, Краш и Адам, сейчас сержант Сируа сделает вам по-быстрому анализ крови, проверит, заражены вы или нет, – сообщил Риган.
– Зараженного сразу заметишь, – ответила Краш. – Мы бы кашляли.
– У некоторых симптомы не проявляются сразу, – возразил Сируа и достал из чехла что-то вроде мебельного степлера.
Краш отпрянула на три шага.
Адам посмотрел на Сируа, потом на Краш.
– Что за штука? – спросил он.
– Наверное, жучок поставят, чтобы выследить, если вдруг сбежим, – предположила Краш.
– А вы и впрямь никому не доверяете? – спросил Риган.
– Ну-ка напомните, с какой стати мне доверять тому, кто собирается насильно меня куда-то увезти на грузовике?
– Ну хватит, Краш, – оборвал ее Адам. – Шутки в сторону. Хватит придуриваться.
Он снял рюкзак и закатал рукав футболки.
– Давайте, сержант.
Краш нахмурилась. Конечно, Адам сдался. Все это время он только и ждал подходящего момента, чтобы сдаться. Он никогда не желал идти пешком, добираться до бабушки и вообще старался не высовываться.
Оно и неудивительно – он всю жизнь был приспособленцем. С удовольствием слушал музыку, которую передавали по радио, смотрел самые популярные телесериалы, ходил в те же магазины, где часто бывали белые ребята. Поступил на менеджера в колледж, где порядки посвободней, как все, кто не вполне определился, чем хочет заниматься в жизни. Отметки у него были средними, и машина тоже.
«С каких пор я стала такой язвой?» – удивилась Краш этому потоку едких замечаний. Она и не представляла, сколько презрения к брату накопилось в душе, и теперь от этого стало тошно и стыдно.
В конце концов, это же родной брат. Пусть решает по-своему и потом сам расхлёбывает ту кашу, что заварил, это не ее дело.
А вот злиться на его восторг из-за того, что нас поймали, имею полное право, ведь это касается не только его, а и меня тоже.
Она вспомнила о линии обороны с рядами колючей проволоки, которой отгородилась, когда Адам обвинил ее в смерти родителей, и строила укрепления, потому что они еще могли пригодиться.
Сируа приставил степлер к руке Адама, нажал на спуск и через секунду проверил показания на дисплее сбоку прибора.
– Для чего эта штука? – крайне подозрительно спросила Краш.
– Для отбора и анализа крови на инфекцию, – пояснил Сируа.
– Подумать только, какие передовые технологии, – усомнилась Краш, по-прежнему уверенная в том, что этот «степлер» на самом деле нужен для вживления чего-нибудь под кожу (например, жучка), а не таких пустяков, как отбор образцов крови.
И кстати, если они так беспокоятся, заразные мы или нет…
– А почему вы без масок? – закончила она свою мысль вслух и попятилась от приближающегося с этим имплантатором-степлером-анализатором Сируа, потому что сдаваться без боя не собиралась. Точнее, вообще сдаваться не собиралась – чтобы применить этот прибор, им придется ее скрутить.
Сируа замер, а Риган пронзил ее цепким взглядом.
– О чём это вы?
– Если вы так опасаетесь инфекции, почему не носите маски? – спросила Краш, показывая на свою собственную.
Она про нее чуть не забыла, и теперь стянула с лица на шею.
– Нам сделали прививки, – совершенно спокойно ответил Риган, не моргнув даже глазом, но Краш сразу почуяла враньё. По одним глазам, хоть у него не дрогнул ни один мускул – точно врёт.
А раз сейчас соврал, значит всё остальное тоже ложь.
– От этой заразы нет вакцины, – заявила Краш. – Пока было электричество, работал интернет и всё остальное, никакой вакцины не было, а уж за последние несколько недель чёрта с два бы ее изобрели.
– Откуда вам знать? – с неподдельным интересом осведомился Риган.
Краш подняла вверх палец.
– Во-первых, люди мрут как мухи, и среди них множество светлых голов, так что налицо нехватка мозгов. А чем меньше ученых занято разработкой вакцины, тем меньше шансов на успех.
– Так-так, дальше, – одобрил Риган.
Он стал похож на профессора, подбадривающего способного студента, как будто забыл обо всех неотложных делах, о кричащих на улице солдатах, о Сируа со своим загадочным пистолетом наготове.
– Во-вторых, без современного оборудования разработать вакцину практически невозможно, а оно нынче в большом дефиците.
– Эдвард Дженнер
[17] еще в восемнадцатом веке придумал вакцину от оспы, изучая болезни доярок, – заметил Риган.
– Да, но его вакцину не сравнить по эффективности с современными, – возразила Краш. – Большинство вакцин открыты и отработаны после пятидесятых годов двадцатого века с помощью новейших методов и технологий, а за последние лет шестьдесят эти методы стали еще изощренней. Так какого чёрта сюда приплетать какие-то уникальные случаи, бесит просто!
Риган скривился, а Сируа с любопытством уставился на нее:
– Вы на врача учитесь?
– Нет, просто интересуюсь естественными науками.
– Она гуманитарий, – добавил Адам. – До специализации еще не дошла.
– Я еще не определилась, – уточнила Краш. – Знала бы, что всё так обернётся, записалась бы на курсы выживания.
– Вы хорошо осведомлены для гуманитария, – заметил Риган.
– Я же сказала, что интересуюсь естественными науками, и меня уже в чём только ни обвиняли…
– Паранойя, упрямство, нежелание считаться с чужим мнением… – встрял Адам.
– Кроме глупости, – перебила его Краш, сверкая глазами. – Я знаю, что от этой болезни никакой вакцины нет, так что хватит заливать про какие-то там прививки. И масок на вас нет, значит, делаете анализы крови той игрушкой, потому что беспокоитесь не о нашем здоровье, а о чём-то другом.
Переглянувшись с Сируа, Риган, похоже, задумался о том, что сказать дальше.
– В этом секторе инфекция проявляется не так, как везде, – сообщил Риган. – Поэтому и делаем анализ крови. Мы и себе его тоже делаем. Даю слово, это правда анализ крови, никаких шпионских штучек.
– И на что вы ее проверяете?
– На наличие некоторых возбудителей, – ответил Сируа.
– Я же говорила, что интересуюсь естественными науками, попробуйте объяснить, что вы ищете, вдруг я пойму, – задумчиво протянула Краш. – Что бы там ни было, оно передается не так, как этот убийственный кашель, верно? Вот почему вы не заморачиваетесь масками. Оно не передается по воздуху.
Риган медленно покачал головой.
