Из ее груди вырвались рыдания, она потянулась к ребенку, взяла на руки и прижала к груди. Но слез не было, и, крепко зажмурившись, она взмолилась о том, чтобы заплакать. Сверток на руках стал слишком легким. Задыхаясь, она открыла глаза.
– О боже, нет, – прошептала она, разворачивая пустое одеяло. Пустое и насквозь мокрое.
– Мама, – проговорил голос рядом, рука легла на ее плечо.
Венди замерла, дыхание перехватило. Это был не обгорелый, и не тот, со строгим взглядом.
Не поднимаясь с колен, она обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Прошло девять лет, но кожа все такая же синяя и безжизненные глаза налиты кровью.
Ее мальчик.
– Питер, – прошептала она.
Она запустила руки в его волосы и выкрикнула его имя – имя, которое до сих пор не произносила вслух. Венди отбивалась и царапала его лицо, когда он тащил ее к реке. Питер столкнул ее с берега. Она смотрела на него из-под толщи воды. Его лицо расплывалось, менялось, становилось лицом его отца – Джеймса, подручного мясника, который получил прозвище из-за окровавленного крюка, которым цеплял мясные туши в лавке неподалеку от дома Дарлингов.
Ей нужен был воздух, грудь разрывало. Венди снова и снова пыталась ударить нависавшее над ней лицо, которое превратилось теперь в ее собственное, только на девять лет моложе. Руки, державшие ее под водой, стали ее собственными, но она уже была не собой, а крошечным младенцем, едва появившимся из чрева матери, перепачканным ее кровью.
Ребенком отца и матери, которые сами еще не расстались с детством, ребенком, выношенным и рожденным втайне – эту тайну хранили ее братья в их общей комнате, эта тайна погубила их дружбу. Все это стало возможным благодаря невниманию отца и небрежению матери.
Питер, подумала она.
Задыхаясь, изнемогая без воздуха, ощущая, как тупеют, исчезают, ускользают прочь мысли и чувства, Венди открыла рот и сделала вдох.
Тьма проникла в уголки ее глаз, тень поглотила мозг, и она перестала сопротивляться. Ее руки опустились в воду, волосы облачком окружили лицо. Белый окровавленный атлас поднялся вокруг, словно огромное облако, и поглотил ее.
Прикасавшиеся к ее телу руки стали теперь большими. Мужскими. Они вытащили ее из воды, и сначала она видела только тьму, черное покрывало, которое полагается жестокой матери.
– Венди, – твердил настойчивый голос.
И она увидела его. Не утопленного младенца, а Джаспера, своего жениха, в отчаянии склонившегося над ней и с мольбой звавшего ее по имени.
Вокруг него на берегу собрались Забытые Дети, несчастные, лишенные жизни, замученные матерями. Этих мертвых мальчишек она впервые встретила в ту ночь, когда утопила в Темзе своего младенца. Все они тогда указывали на нее дрожащими детскими пальчиками и твердили, что отныне на ней черное клеймо убийцы, и ей будет позволено лишь приближаться к счастью, но она никогда не достигнет его. Они стали пятном на ее душе.
Собравшиеся в церкви люди видели их, эти ожившие темные видения, но теперь дети снова стали невидимыми. Джаспер плакал над ней, не замечая их присутствия…
Стоя неподалеку, Венди могла только смотреть на него. Платье на ней высохло, но кровавое пятно осталось.
– Нет, – прошептала она, чувствуя, что тьма отступила. Она поняла, что именно видит.
Джаспер стоял над ней на коленях, оплакивая ее, горюя о жизни, которую они могли бы прожить. Венди смотрела на свое тело со стороны, оставаясь, как и Забытые Дети, невидимой для жениха. К берегу бежали люди – ее родители и брат Джон, жена викария, брат Джаспера, его тетя и дядя. Живые люди казались ей призраками, их горе было далеким и тусклым.
Забытые Дети обступили ее, мертвые глаза смотрели на нее с удовлетворением.
– Мама, – шепнул Питер и взял ее за правую руку.
Другой мальчик взял ее за левую руку. Посмотрев вниз, она увидела рядом мальчугана, чей суровый взгляд так смущал ее в видениях.
– Ты обещала, что вечно будешь матерью всем нам, – проговорил строгий ребенок.
Венди моргнула и повернулась к реке. Каким-то образом она все еще видела плававшего в реке спеленатого младенца, видела, как тяжелое, пропитавшееся водой одеяло увлекает его на дно – как в ту ночь, девять лет назад.
– Вечно, – проговорил Питер. Они помогли ей спуститься в воду, и темная река унесла их всех прочь.
Кристофер Голден
Фея-Оборотень против Вампира-Зомби
[23]Если вам случится побывать во Фриборо, Северная Каролина, поищите знак быка. Он висит на стене здания, в котором находятся вьетнамская лапшичная и заведение автомеханика – рядом с переулком, который не многим отличается от сточной канавы. Сворачивать в переулок не стоит, если только вы не настолько отважны, чтобы не обернуться, услышав за спиной странные хрипы. Но если сумеете дойти до конца, не оглянувшись, посмотрите налево, и осторожно спуститесь по замшелым ступенькам. Дубовая дверь внизу откроется только перед тем, кому известно заклинание.
И если она откроется, вы окажетесь в «Баре и Гриле» у Рашель, на лучшем водопое в обеих Каролинах. Это мой бар. Здесь только одно правило: если у вас есть проблемы, оставьте их за дверью. (Сначала за дверью моего бара, а потом за городской чертой, а еще лучше – за пределами реальности). Я многое могу рассказать об этом заведении. Могу умолчать о некоторый именах – если только их владельцы не объявятся сами. Но есть одна история, которая объяснит, почему в моем баре не стоит позволять себе лишнего, и расскажет, как мы заботимся о себе. А еще эта история о том, как у бара появился талисман.
Была одна женщина по имени Антония. За месяц посещения нашего бара она бросила оставила своего прекрасного и незнакомого мне любителя абсента и перешла к одному из моих постоянных клиентов. Кожа ее была такой бледной, что казалась почти серебряной, нежное личико, а запястья такие изящные и тонкие, что, она могла бы просунуть руку в горлышко кувшина с вином – и, конечно, тут же вытащить обратно, чтобы ее не откусил Лерой, Винный Гоблин. Итак, она подошла ко мне перед самым закрытием, и спросила, не найдется ли для нее какой-нибудь работы. Она могла бы убирать со столиков или несколько вечеров в неделю играть на гитаре.
Если вы бывали у Рашели, то, конечно же, знаете, что ни живая музыка, ни еще что-нибудь ничего не могут добавить к атмосфере этого места. Если у нас что и можно грести лопатой, так это атмосферу. Просто сядьте в одной из обитых плюшем кабинок, и надписи, вырезанные на деревянных столах, расскажут вам свои истории, а пятна на обивке сами попытаются выползти из-под вашей задницы. Мягкое покачивание ламп под потолком, мерцании янтарных огоньков в светильниках, портреты с автографами знаменитых драконов и прославленных суккубов на кирпичных стенах – у нас тут настоящая столица атмосферы.
