Прошло несколько недель – и нескольких тысяч, потраченных на крепкие и изысканные напитки – и Себастьян и Гилберт начали рассказывать Антонии о своей страсти.
– Сердце, сраженное столь глубокой раной как ваша, миледи, нуждается в уходе, – грохотал басом Гилберт. – У меня сильные руки но прикосновение их легко, они охранят вас.
Его бачки образовывали идеальные прямоугольники, обрамлявшие идеально вылепленные скулы.
– Боюсь… – Антония отвернулась, чтобы убрать гитару в чехол, так чтобы страдания на ее лице не было видно хотя бы мгновение. – Боюсь, что единственным выходом из моего положения является одиночество, украшенное доброй дружбой с Рашель. Но я благодарна и за ваше предложение дружбы, Гилберт.
Вскоре после этого и Себастьян явился Антонии без дружков. – Моя дорогая, – молвил он. – Ваша краса затмевает достоинства рекламы всех известных мне пивных. Однако нечто, таящееся в ваших песнях, в ваших печальных мелодиях, волнует меня так как ничто пережитое мной. Вы должны согласиться и стать моей, иначе у меня не останется иного выбора кроме как сделаться еще более таинственными, стать тайной даже для себя самого. Неужели я произнес такие слова вслух? Я просто хотел сказать, что зачахну. Посмотрите на мои брови, и вы поймете всю серьезность моих слов.
– Ох, Себастьян. – Антония сперва усмехнулась, потом вздохнула. – Если бы у меня остался хоть кусочек сердца, я бы отдала его вам. Но перед вами совершенно опустошенная женщина.
Бла-бла-бла. История продолжалась, и мне пришлось снова заказать несколько марок односолодового виски, не говоря уже о коньяках среднего ценового диапазона, и о «Южном Комфорте»
[31].
И кто знает, сколько еще это продолжалось бы, если бы однажды оба конкурента, Себастьян и Гилберт, не явились ко мне вечером, когда Антонии не было. (Как вы уже догадались, дело происходило в полнолуние). Начался спор о том, кто больше заслуживает руки Антонии. Гилберт рокотал о том, что Себастьян хочет лишь использовать ее, а Себастьян заявил, что Гилберт слишком большой и тупой для такой женщины. Гилберт размахнулся и нанес удар, но не попал в Себастьяна, и я тут же отправила их продолжать выяснять отношения за дверью.
После недолгой паузы все поспешили наверх, чтобы посмотреть, как идут дела. Себастьян плясал словно Принц на раскаленной решетке, а Гилберт наносил удары огромными кулачищами, но все время промахивался. Наконец Гилберт задел плечо Себастьяна и тот шлепнулся на землю. Тут события приняли чрезвычайно интересный оборот: лицо Себастьяна стало жестким, кожа натянулась на скулах, изо рта показались клыки. Сделав в воздухе сальто, он отвесил Гилберту пинок, но тот выставил ему в лицо кулак величиной с хороший валун. Драка приняла односторонний характер: Гилберт лупил Себастьяна.
– Тупой вампир, – буркнул Гилберт. – Ты не первый кровопийца, которого я прихлопнул.
Челюсть Себастьяна была свернута набок, а выразительные брови сведены мукой.
– Я не какой-то там обычный вампир! – прошипел он, и Гилберт обрушил ему на голову кулак, подобный молоту.
Себастьян осел на землю безобразной грудой костей. И улыбнулся.
– Чем больше побоев… тем труднее меня убить, – проскрипел он. A потом встал на дрожащих ногах, чувствуя, как плоть отделяется от скелета.
Его улыбка стала вялой и рассеянной. Вместо обычных шуточек он произнес всего одно слово:
– Моззззгггииии…
Гилберт продолжал колотить Себастьяна, но все было напрасно. Он уже не мог остановить соперника. Себастьян набросился на Гилберта с чудовищной силой, и наконец попал в слабое место, туда, где голова соперника соединялась с шеей. Голова Гилберта свалилась с плеч, покатилась по земле, упала к моим ногам, посмотрела на меня и произнесла:
– Скажите Антонии… я действительно любил ее, – после чего превратилась в камень, как и его тело, развалившееся на несколько частей посреди темного тротуара.
Уставившись на меня и пару завсегдатаев, Себастьян оскалился остатками рта:
– Моооозззгггиииии!
Ближе всего к нему оказался Джерри Дорфенглок, посещавший мой бар Рашели последние двадцать лет. У него была симпатичная лысина (он долго экспериментировал, то зачесывая волосы назад, то сбривая под ноль в стиле Коджака
[32], а потом оставил как есть). Два кустика седых волос обрамляли восхитительный купол. И Себастьян разодрал этот великолепный скальп, разломал череп, вытянул ладони, чтобы зачерпнуть серое вещество бедного Джерри, но в последний момент остановился, нагнулся пониже, впился зубами в шею убитого и одним глотком высосав кровь из его тела.
Мгновение спустя, когда Себастьян оторвался от останков Джерри, он уже был больше похож на себя самого.
– Если я… – он прервался, чтобы вытереть рот. – Если я съем мозги, то навсегда превращусь в зомби. Но если выпью крови, то верну свою великолепную вампирскую личность. Оставаться собой так сложно! Подумать только… преграда из крови и мозга отделяет привлекательного бонвивана от неуклюжего тролля.
Лу, второй из моих клиентов, наблюдавших за стычкой, хотел броситься наутек, но Себастьян оказался быстрее. Посмотрев на обескровленные тела моих лучших клиентов и алебастровые обломки, оставшиеся от несчастного Гилберта, а потом снова на Себастьяна, который выглядел теперь так, будто ничего и не произошло, если не считать нескольких пятен на элегантном костюме, я решила, что только непринужденная беседа позволит мне выбраться отсюда живой.
– Итак, вы – наполовину вампир, наполовину зомби, – проговорила я так, словно речь шла о новых сериях «Сайнфелда»
[33]. – Подобные вам встречаются нечасто.
– О, это интересная история, – сказал Себастьян. – Будучи смертным, я влюбился в загадочную темноволосую красотку, которая с каждым часом становилась все таинственнее. Мое сердце разрывалось от любви к ней. Наконец она открылась мне – она была древней вампиршей, и предложила мне стать ее консортом. Она угостила меня своей кровью, и сказала, что если я умру в ближайшие двенадцать часов, то стану вампиром и смогу присоединиться к ней. Если же я не умру, то буду жить, как прежде.
Она предоставила мне возможность решать самому. Я отправился в свое любимое место на берегу озера, чтобы принять взвешенное решение и насладиться последним днем на земле – ибо я уже знал, какую судьбу выберу. Но тут со дна озера, из глубин, полных затерроризированных им окуней, вылез зомби и укусил меня в лицо. Я умер на месте, однако когда кровь вампира начала превращать меня в слугу тьмы, свою магию творил и укус зомби. Теперь я остаюсь вампиром, только если могу постоянно подкреплять силы живительной кровью.
