Возникает другая.
Джейн Йолен и Адам Стемпл
– Если тарелка останется на столе, а не окажется в посудомойке, я найду способ испортить тебе жизнь на целую неделю.
Голос Валери доносится из прихожей слишком большого дома. Она спустилась за почтой, ее каблуки стучат по паркету, звук приближается.
– Но сегодня мой день рождения! – Алек, уже с сумкой на плече, стоит в двух с половиной шагах от кухонного стола. Им нравится есть здесь, а не в столовой.
– Не важно, – доносится певучий ответ.
Он поворачивается, хватает тарелку с кашей, и делает то, что следовало сделать с самого начала: шумит, причем делает это так, чтобы она слышала.
– Да, Валери. – Что за чертовщина, как она это делает? Прошло почти два года, a он так и не понял. И так каждый раз. Может быть, потому что успела хорошо его изучить? Алеку иногда хочется знать, не уделяет ли она слишком много внимания одному ребенку, потому что когда-то не уследила за другим.
Алеку нравится его наставница. Действительно нравится. Хотя слово «нравится» не может описать все, что она делает: не позволяет его успеваемости снижаться, руководит приходящими работниками (уборщицами, садовниками, мастерами), готовит для него и для себя, не дает вляпаться в неприятности. Делает то, о чем договаривался с ней его отец, Рейд: «Присмотрите за моим парнем». Но что насчет приемной матери? Это застало врасплох их обоих – так кажется Алеку, – но, может быть, они действительно подходят друг другу. Всем жителям Мерси Брук известно, что случилось с дочерью Валери, но именно поэтому Валери появилась в жизни Алека, так что иногда ему трудно сожалеть об этом событии.
Валери в летнем платье с подсолнухами появляется на пороге кухни в тот самый момент, когда Алек закрывает посудомойку. Он взмахивает обеими руками – тадам!
– Боже, да ты заслужил салют в свою честь! – Она улыбается, чтобы слова не так жалили, и это великолепно. Алек помнит, как его отец Рейд говорил, что большинство парней в их старшей школе, включая его самого, были влюблены в нее – и почти все без взаимности. Судя по тому, что Алек читал во взглядах мужчин среднего возраста, когда ходил вместе с ней за покупками, с тех пор почти ничего не изменилось. Многие из тех, с кем он учился в колледже, поддались ее обаянию, несмотря на то, что она годилась им в матери.
– Поздно вчера вернулся с лекций? – спрашивает она.
– Ага.
Ему нравится, что она считает его сообразительным. Знает, что он толковый парень. Ему даже нравится, что она понимает, насколько ленивым он может быть. А еще Валери каким-то шестым чувством ловит момент, когда он позволяет себе расслабиться. Тогда она просто складывает руки на груди и смотрит на него своими газельими глазами, пока он не вытащит голову из задницы и не сделает все, что нужно. Она толковая, настолько толковая, что иногда это его даже немного смущает. Ладно, очень смущает, но ему нравится, когда она рядом. Юмор у нее такой сухой, что можно задохнуться. Она знает его и он ей вроде бы даже нравится. Иногда Алеку кажется, что он слишком ленив или что все это нужно лишь для того, чтобы отец не отказался от ее услуг. Честно говоря, когда она рядом, Алек почти не сбивается с прямого пути, потому что не хочет разочаровывать ее – во всяком случае, сильно разочаровывать – и его отец (он много путешествует, дни рождения и Рождество обычно проходят без него) доволен. Домашняя наставница обходится значительно дешевле, чем спортивные лагеря, центры реабилитации и адвокаты.
Проходя мимо, он уже привычным движением целует ее в щеку и бурчит:
– Пока.
Стены холла, ведущего к парадной двери, увешаны старинными зеркалами. Алек потратил немалую часть жизни на ненависть к ним – глядя в них, он всегда чувствовал себя ужасно одиноким. Бывали дни, когда он вообще не понимал, где находится. Иногда ему даже казалось, что он может видеть сквозь себя – сквозь отражение. Однако после появления Валери, он стал чувствовать себя более материальным. И научился ладить с зеркалами. Ему не хочется возвращаться к тому времени, когда он мог смотреть сквозь себя самого.
Валери видит его. Он существует благодаря ее взгляду.
– Шоколадный торт? – окликает она его на ходу. – И побольше глазури? – Он усмехается, но не оборачивается. Сегодня его день рождения, но отец далеко – Рейд всегда в разъездах по делам своего айти-бизнеса, – гости приглашены на выходные, а сегодня вечером они будут вдвоем.
– Конечно.
* * *
Валери думает, что раз у нее была дочь, ей будет проще заботиться о мальчишке. Иногда это кажется ей странным, ведь после исчезновения Лили, она очень долго ни о ком не заботилась. Особенно когда поняла, что все эти чертовы благонамеренные копы, хлопавшие ее по плечу и уверявшие в том, что сделают все возможное, просто сжирали один грузовик пончиков за другим… Больше всех преуспевал в этом деле шериф Талли. Бывший муж Валери начал топить горе в спиртном, и оказался таким же бесполезным.
Она быстро перебирает конверты. Стопка счетов. Адресованный Алеку розовый прямоугольник пропитан духами, которые наверняка носят имя какой-нибудь мелкой звезды шоу-бизнеса, и через пять минут после попадания на кожу превращаются в кошачью мочу.
Ей самой адресован простой белый конверт, подписанный знакомым почерком, заставивший ее вздохнуть. Она чувствует на плечах всю тяжесть этого дома: двух этажей над головой, всех этих пустых комнат, неиспользуемых ванных комнат, пыльного чердака; первого этажа с кухней, библиотекой, столовыми, тремя студиями, кабинетом, где Рейд так редко бывает, подвала с просторным гаражом на шесть автомобилей, и винным погребом, оборудованным по последнему слову техники, где старые вина хранятся под защитой дополнительного кодового замка. Алкоголь Валери не интересует.
Она бросает почту на сосновую столешницу, и заваривает кофе. Находит взглядом ингредиенты для праздничного пирога (возле подставки с ножами; все что нужно, ничего лишнего), а потом открывает люк посудомоечной машины, который Алек так и не сумел правильно закрыть. Переставив тарелки по-своему, захлопывает дверцу с утомленным выражением регулярно распинаемого святого, и возвращается к своему кофе.
Вообще-то, Алек хороший мальчик. В целом.
Ну, не совсем мальчик. Ему уже восемнадцать, но выглядит он моложе. Некоторые заброшенные подростки взрослеют быстрее, но Алек заброшен только в эмоциональном плане; все его желания немедленно исполняются, и он во многом остается ребенком, зависимым. Валери знала его матер, они вместе учились в средней школе. Они не были подругами ни тогда, ни после, когда у них появились дети, но Валери прекрасно помнит, что Лора Лейн была такой же зависимой.
Пустота, которую она придумала себе, выходя за Рейда «Реда» Говарда, очевидно, так ничем и не заполнилась к девятому дню рождения Алека. В тот самый день Лора собрала чемоданы и испарилась, оставив мальчика сиротой. Домоправительницы и домашние учителя сменяли друг друга, но долго никто не задерживался. Не потому, что Алек вел себя как-то особенно плохо, но он постоянно нуждался в одобрении и поддержке, а если не получал этого… Рейд рассказывал, что в детстве Алек был очень шумным ребенком, однако в подростковом возрасте он стало молчаливым, и его молчание стало по-настоящему пугающим. Его никто не выдерживал, нервы домоправительниц и учителей рвались в клочья – пока не появилась Валери.
