Мобильник в кармане вибрирует, он достает его, читает сообщение.
– Я, пожалуй, пойду, – говорит он к удивлению и неудовольствию Кэрри.
Алек вынужден признать, что его интерес к ней внезапно ослабел. Он заметил выражение ее лица, когда она говорил о его отце, заметил, как она покраснела и улыбнулась, как она была польщена неожиданным вниманием со стороны черно-бурого лиса. Богатого черно-бурого лиса.
– Почему? – надувается Кэрри.
– Я нужен Валери. Поеду домой.
– Ну-у, – ее губы кривятся. Лицо, минуту назад сиявшее от удовольствия, становится кислым. – Может, стоит послать Валери куда подальше?
– Нет, – говорит он и встает. Не краснея и не стыдясь, потому что это правда. – Нет, я не буду этого делать.
* * *
Новое вино в старые бутылки…
Клавиатура нагло подмигивает ей. Кода она не знает. Шесть цифр. А что будет, если она ошибется? Где-то завоет тревога? Позвонят из частной охранной службы. Она ответит на звонок, сошлется на случайность. Но лучше, чтобы никто не знал о ее намерениях.
Сначала она подумала про гараж – это было совершенно естественно, учитывая присутствие «Мерседеса» на снимке. И вспомнила, что уже была там.
Она была во всех комнатах, в доме для нее нет никаких секретов, за исключением одного места… Места, которым она никогда не интересовалась. Этой комнаты.
Она припадает щекой к тусклой серебряной поверхности двери, ощущает кожей ее смертельный холод, видит свое расплывчатое отражение. Валери прижимается ухом к металлу, вслушивается, напрягая слух, хотя сама не знает, что именно надеется услышать. Она не знает, надежда или страх заставляют ее делать это, но все равно слушает.
Ничего. Нет ничего.
Валери думает о том, что ни разу не интересовалась назначением этой комнаты. Она думает о том, как умно Рейд провел ее по дому, в тот день, когда она переехала сюда. Она помнит, как они вместе спускались в подвал по лестнице, как шли по каменному коридору. Он остановился вместе с ней у этой двери. И даже потыкал пальцем в клавиатуру, как глупое дитя, заставив ее пару раз пикнуть бип-буп. Потом улыбнулся:
– Винный погреб! Устроен по самой современной методике для дорогих коллекционных бутылок. Не для вашего посредственного вина. Никакого нового вина в этих старых бутылках! – проговорил он со смехом. Валери помнила, что он произнес это как старую семейную шутку и пояснил, что его отец так говорил о своих детях. Однако от объяснений шутка не стала ни смешнее, ни понятнее. – Могу назвать код, если тебе интересно. Хочешь взглянуть?
Она покачала головой. Алкоголь Валери не интересовал, Чейз слишком им увлекался, и Рейду Говарду это было известно.
– Совсем не интересно? Даже взглянуть не хочешь? – поддразнил он, и они со смехом отправилась дальше.
– Я не пью, Рейд, – напомнила она и заметила странное удовлетворение на его лице.
– Прости. Я забыл про Чейза. – Это было формальное извинение, на самом деле он вовсе об этом не жалел. Но она почему-то не обратила не это внимания. Запертая комната не произвела на нее большого впечатления, тем более, что наверху был полный бар. Спиртного там столько, что не выпьет даже подросток, пригласивший приятелей на вечеринку. Алеку даже не зачем спускаться вниз. Исчезнув с глаз, винный погреб исчез и из ее памяти.
Валери отталкивается от двери и смотрит на мигающие зеленые огоньки.
Шесть цифр.
Новое вино в старых бутылках.
Она протягивает руку к клавиатуре, почти касается ее. Колеблется, пальцы замирают у самых кнопок. Что если она ошибается?
Что произойдет?
Но если она не решится… Если дождется его возвращения домой, то не сможет скрыть свои подозрения. Если она не узнает правду сейчас, то не справится с собой, когда он вернется.
Валери набирает цифры – дату рождения Алека.
Панель сердито мигает красными огоньками, негромко и неодобрительно гудит. Ага, разбежалась, думает она. Это было бы слишком просто.
Руки трясутся, разочарование холодит пальцы.
Затем… ей приходит в голову, что можно попробовать и другой номер. Валери набирает завтрашнюю дату – годовщину исчезновения Лили.
Набирает последнюю цифру. Секунды после кажутся самыми длинными в ее жизни. Клавиатура гудит, замок щелкает. Валери открывает серебряную дверь и входит внутрь. Никакой крови… никаких костей, выбеленных луной и солнцем.
Чего же она ожидала?
Во всяком случае, не этого.
Огромная комната с белыми стенами уставлена постаментами. Несколько ступенек из нержавеющей стали, чтобы спуститься на пол. Валери подходит к первому пьедесталу: высокому, по грудь, из толстого зеленого стекла. На нем, как и на всех остальных, пара милых туфелек на шпильках. Они повсюду, эти туфельки для разных случаев. Она наклоняется, рассматривает ближайшие: розовые, бальные, со стразами на ремешках и пятами засохшей крови.
Валери переходит к следующей витрине: черные стилетто, красные каблуки лабутенов, бурые брызги на черной коже.
Сиреневые лакированные, без фирменного ярлычка, дешевые и вульгарные… тоже в пятнах.
Пара светло-зеленых от Джимми Чу.
Все цвета радуги, все стили, все слои общества прослойки и эпохи моды.
Туфельки Лили она находит не сразу.
И только предельным усилием воли заставляет себя остановиться, не бежать, крича все более пронзительно, в отчаянии разыскивая красные шелковые туфельки. Она знает, что, когда найдет их, потеряет власть над собой, осядет на пол, раскачиваясь и рыдая, и будет так сидеть до Судного Дня.
Она так сосредоточена на следующей паре, что испытывает настоящее потрясение, когда они оказываются перед ней. Очаровательные шелковые бальные туфельки Лили. Покрытые пятнами. Там, где впиталась кровь, красный шелк темнее.
Так вот что осталось от ее дочери: пара испачканных туфель. И ничто в этом подвале, никакие двери и комнаты, не указывают на то, где находятся останки ее девочки.
Здесь только туфли.
Сколько же их? Наверное, сотня пар?
Никаких тел.
Только туфли.
Ряд за рядом.
Валери протягивает руку. Вот и все, что она нашла. Возможно, это все, что останется у нее от дочери. Они удивительно прочные, каблуки-стилеты изящные, но такие твердые…
– Не трогай. – Голос звучит так резко и властно, что Валери колеблется, она почти готова послушаться. – Это редчайшая коллекция, я тебе уже говорил.
– Да пошел ты… – отвечает она, берет правую туфельку и нежно прижимает к груди. А потом поворачивается к нему.
Рейд Говард – симпатичный, хотя и не высокий мужчина – на голову ниже Валери, не многим выше Обадии Талли, – сегодня одет небрежно. Вместо безупречно скроенного делового костюма – темные джинсы, поло, тимберленды
[47].
