— Я был с утра и до вечера в деревне, — немного раздраженно ответил ведьмак, наконец-то прекращая подробно изучать лицо лейтенанта. — Корова телилась. Это было сложно. И прежде чем наказывать, надо было заранее озвучить, когда и где мне можно или нельзя находиться! И знаете что?
— Что?!
— Я хочу видеть устав.
Нея попробовала прибить ведьмака взглядом, но, к ее сожалению, не вышло. Она вынула из ящика стола устав и демонстративно положила перед ним.
Эзра листал книжицу, как будто изучал философский труд. Бесстрастно, читая все — от начала до конца. Он задерживался на каждой странице, не обращая внимания на гнев лейтенанта. Спустя почти двадцать минут, когда Нея примеривалась, как бы дать ему оплеуху, ведьмак поднял глаза и улыбнулся.
— Как приятно, что одаренные, не имеющие звания, приравниваются к младшему офицерскому составу.
— Это относится только к боевым магам.
— Нет. Здесь написано «одаренные». — Он перевернул устав и протянул Нее.
— Этот раздел касается боевых магов, вы поступили на службу как ведьмак, — еле сдерживая раздражение, ответила она.
— Но написано «одаренные». — Ведьмак поднялся со стула и навис над Неей. — Я выполню ваши приказы, касающиеся моей работы, но дежурство по кухне оставьте солдатам. Я все сказал.
— Да мне плевать. Я вас на службу не звала, вы сами сюда приехали. А коли ввязались служить, так имейте мужество не отлынивать от справедливого наказания. И не толкуйте устав по-своему, там все черным по белому! — ответила ему Нея, тоже поднимаясь. — И знаете? Нашей заставе не нужны люди, плюющие на субординацию и дисциплину.
Они смерили друг друга колючими взглядами и выпрямились одновременно.
— Разрешите идти? — спросил ведьмак.
— Свободны, — ответила Харт, рассматривая разгневанного парня, глаза которого увеличились и приобрели глубокий темно-зеленый оттенок.
Он развернулся к двери, а Нея почти с облегчением села обратно на свой стул.
— На будущее. Ночью запрещено ездить поодиночке, — вдогонку сказала она. — Кругом волки.
— О, к вашему прискорбию, звери не трогают ведьмаков. Особенность силы. — Он усмехнулся и хлопнул дверью.
«И волки-то тебя не съедят», — вздохнула Нея и опять помассировала виски. Как только ведьмак ушел голова вновь заболела.
4
Эзра сидел на стуле с мягкой спинкой и рассматривал спящего охотника. В том, что он спал, никто бы не усомнился. Раны худо-бедно затягивались, жар давно спал, а дыхание было глубокими, почти как у здорового человека.
Ведьмак считал это своим личным успехом.
Только подумать, в клочья разодранный мужчина, пролежавший с такими повреждениями целый день просто под тулупом, сейчас спал, а не покоился в могиле.
Ведьмак полагал, что в ближайшие сутки он придет в себя. О чем, наверное, стоило сказать Харт, когда она заходила. Но его выдержки хватило лишь на то, чтобы молчать.
Вчерашняя вечерняя проверка лейтенанта и ее спокойное: «Очнулся?» — разозлили хуже приказа о дежурстве по кухне. Ни выговора, ни требований, лишь равнодушие. Что настораживало, особенно после того, как Эзра все же не явился на кухню в положенный срок.
Ведьмак усмехнулся своим мыслям и отпил жгучего самогона из фляги.
Дежурство по кухне он прогулял и сегодня, и вчера. Ответные действия лейтенанта удивили. Да, она не сказала ему ни слова, но Эзра не получил ни обеда, ни ужина. Ни вчера, ни сегодня. Солдаты, которые вместо него дежурили по кухне, злорадствовали и не протянули бы краюхи хлеба.
В каморку к раненому приносили лишь чай. К нему ведьмак выудил из своей сумки два сухаря. Один чуть плесневелый, второй обмороженный. Хотя до этого дня Эзра полагал, что обморозиться могут только конечности. Со вчерашнего вечера великий выпускник Высшей школы магии держался в основном на выпивке и укрепляющем зелье.
Спать он улегся рядом с раненым, потеснив того к стенке. В отличие от казармы, в этой комнатке никто не храпел.
Закручивая фляжку, он с тоской посмотрел за окно. Там валил снег. «Теперь отсюда не сбежать», — подумал Эзра.
Впрочем, сейчас он бы не рискнул высовываться из комнаты. Вокруг физически ощущалось общая нервозность. Солдаты, целый день сменяя друг друга, работали лопатами и чистили подъезд к заставе. Патруль рапортовал, что до ближайшей деревни не дойти. Добавить к этому Харт, которая второй день муштрует всех бездельников из-за какой-то проверки, и получалась неприятная картина.
Но его это почти не касалось. Эзра большую часть времени сидел один.
Вчера солдаты заходили к нему нехотя, только ради того, чтобы не слышать приказов лейтенанта. А сегодня заглянули вовсе двое и исключительно чтобы пошутить на тему обмороков ведьмака. Милкот, не скупясь, описал, как ведьмак с размаха приложился головой о стол от одной капли крови, и теперь солдаты потешались.
В общем-то, Эзру это не беспокоило, он давно мог спокойно отвечать на шутки шутками. И первым плевал на свои обмороки. Если о таком думать, и жить не получится, считал он. Но отчего-то все же ему было грустно.
Эзра опять отвинтил крышку и сделал маленький глоток. Горло обожгло, но в голове, наконец-то, затуманилось. И скверное настроение, подогреваемое холодом, солдатами, нудным и по закону подлости очень фигуристым лейтенантом почти улетучилось.
— Да здравствует оздоровительное пьянство. — Он отсалютовал фляжкой, а потом, подумав, легонько стукнул ею по лбу спящего. Но пить не стал, лишь опять посмотрел в окно.
Здесь очень быстро темнело, и то, что Эзра считал вечером, в других местах называли бы днем. Но от этой мысли ему не стало легче, наоборот, почему-то возникло неодолимое желание повыть.
— Хоть к волкам иди, — сказал он раненому.
Ведьмак не зажигал огни и сидел в темноте, разглядывая снег и мутные уличные фонари за окном. Он сунул фляжку во внутренний карман и сильнее запахнул пальто. В тулупе было жарко, а вот пальто, к его удивлению, очень пригодилось в доме.
— Да, друг. Стоило ли менять теплое место у отца на холодное у лейтенанта? — поинтересовался он у раненого. — Вот и я думаю, что это непростой вопрос. Сам посуди. Чихвостят везде одинаково. Но там солнце! С другой стороны, здесь у лейтенанта грудь. А там у помощника отца только бицепсы.
Дверь скрипнула. На пороге комнаты стоял Милкот, за его плечом мялся солдат. И Эзра радушно им улыбнулся.
— Наконец-то! Что лечим? Ногу, руку, голову?
— Угомонись ведьмак, если у нас что-то случится, к тебе не пойдем. Увидишь порезанную руку — и того, — Милкот закатил глаза. — Потом еще тебя откачивай.
— Да что там откачивать. По щекам похлопал, рюмку налил, курочки печеной с хреном принес. Лучка, картошечки, можно еще огурчики. И я восстану из могилы, обещаю.
