Даже среди ее соратников никто не верил, что она с капитаном добровольно. И Нея быстро приучилась говорить «я сплю», а не «я люблю». Хотя тот не очень красивый мужчина, который был старше-то всего на десять лет, занимал ее сердце. Она жила им, дышала ради него и без раздумий бросилась его защищать, за что и получила шрамы.
Капитан выжил. Они поговорили, и он женился на другой. Как потом рассказали добрые люди, на армейских девушках не женятся.
— Нея, — растягивая ее имя, позвал Эзра. — После такой долгой и полной смысла паузы, ты просто обязана сказать, что в постели я лучше твоего капитана.
Она усмехнулась.
Ведьмак в очередной раз одним махом убил подбирающуюся печаль, и застарелую боль. И как это выходит?
Эзре удавалось то, что ей самой казалось невозможным. С ним и она становилась шутнице.
— Ну, знаешь ли. Все становится отлично раз на пятый — шестой. А до этого…
— Что?
Ведьмак по пальцам пересчитал одному ему известные данные, нахмурился и подтолкнул ее к кровати.
— Все. Ложись.
Нея лишь повернулась к нему с усмешкой. А ведьмак метнулся к своему пальто и начал выворачивать карманы.
— Что ищешь?
— У меня есть зелье для бодрости, — скрывая улыбку, ответил он. — Будет тебе и шестой, и седьмой. Тоже мне! Сравнить не может.
Нея засмеялась, и Эзра бросил пальто, чтобы ее поцеловать.
Ей ужасно нравилось дразнить ведьмака. Он становился деятельным даже там, где казалось, нет выхода. И если бы его «побратим» начала рожать, он и тогда бы не потерял присутствия духа. Нашел бы для себя успокоительное, ну или помог быстрее родить.
Пока Эзра целовал ее шею, она случайно взглянула в окно.
Во дворе была какая-то суета во главе с комендантом. Его черную меховую шапку среди общей серости трудно было не увидеть. Только вот рядом с ним были чужаки. В шкурах и без головных уборов. Скертанцы.
Нея отстранилась от Эзры и подошла вплотную к окну. И непроизвольно улыбнулась, завидев знакомую широкоплечую фигуру, так сильно и по-дружески обнимающую коменданта.
— Здесь Свен, — сказала она.
Эзра молчал. Он не смотрел в окно, его интересовала лишь Нея. И стоило ей повернуться, она наткнулась на его осуждающий взгляд.
9
Лошадинsй хохот слышался еще на подходе к столовой. На обед, как и на завтрак, там собрались и солдаты, и скертанцы.
С какого-то перепуга комендант оставил не только Свена, но и еще семерых человек. Пока до вечера, но кто знает, возможно, и их разместят в доме. А кого там сейчас не размещают, в конце концов?
Эзра сплюнул на снег и вошел в теплую столовую. На лавках сидели плотно, мешаясь локтями и ложками. И примоститься можно было разве что на коленях у солдат. Но такого не простили бы даже ведьмаку с фляжкой виски.
Каспин махнул Эзре гипсом. Одним ударом он и привлек внимание, и освободил место рядом с собой. Сидящего солдата как ветром сдуло.
«Правильные знакомства решают все» — вспомнил парень присказку Фаруна-старшего.
Рядовой Каспин отчего-то был благодарен Эзре за Лагиру. И участие ведьмака в беременности своей женщины считал более значимым, чем собственное.
Ведьмак пожал ему здоровую руку и склонился над тарелкой с наваристым супом.
На заставе расстарались, будто к ним приехал если не король, то принц. Вынули последний окорок и отнесли коменданту в кабинет. Наварили суп солдатам и скертанцам.
Эзра без аппетита поболтал ложкой в тарелке.
За утро он уже дважды послал всех лесом, но поганое настроение не улучшалось. Сегодня он точно не попадет к Нее. Людей развелось немерено! Да и еще сама Харт. Улыбалась скертанцу!
Ее пухлые губы подрагивали в быстрой улыбке, такой яркой и бьющей точно, как стрела. Той улыбке, которая манила Эзру и появлялась до этого момента только благодаря ему.
Ложка звякнула о тарелку.
— Ведьмак, а ты мог бы мне руку сейчас подлатать, чтобы она действовала? — сказал Каспин, выпивая остатки супа прямо из тарелки. — Я помню, ты говорил еще четыре дня. Но сегодня у нас со скертанцами кулачный бой. И я тоже бы им бока помял.
— Мог бы, — сказал Эзра, гоняя кусок картошки в бульоне. — Но не буду.
Каспин неопределенно вздохнул, но только головой покачал. Спорить с ведьмаком он отчего-то не решался, хотя ходил к нему чаще других, и их теперь можно было назвать приятелями.
— Ну и что ты пригорюнился? Через четыре дня у тебя будет ровная и сильная рука, — ведьмак увидел неподдельную печаль в глазах солдата. — Нет, если ты хочешь себе засохший стручок вместо…
— Это как же рука с моим стручком-то связана? — спросил Каспин, прикрывая пах ложкой, и подальше перекладывая руку в гипсе.
Эзра подпер кулаком щеку и несколько секунд разглядывал огроменного мужика с ложкой в паху.
— Обычно никак, — кивнул ведьмак. — Но никаких исследований не проводилось.
— Шутишь все, — буркнул Каспин, руку тем не менее отставил еще дальше. — А тут такая заварушка. Даже не до крови. Так, пар спустить, да кости размять. И комендант одобряет.
При упоминании начальника заставы Эзра помрачнел. Старик с утра пораньше приказал сварить ему зелье от ломоты в суставах, да непростое, а на собачьем жиру. Средство действенное, но пахнет, как солдатские портянки. И варится четыре часа. И помешивать его надо каждые пять минут.
Паршивое утро.
Эзра отодвинул тарелку. Ему бы тоже не мешало спустить пар, если уж вечером к Нее ему не пробраться.
— В кулачных боях участвуют все скерантцы? — спросил он.
— Нет, обычно трое наших и трое их.
— Свен участвует?
Что-то во взгляде Каспина не понравилось ведьмаку, как будто там скрывалось понимание.
— Я узнаю.
Каспин встал и пошел к выходу, а его слова прозвучали очень похоже на «я договорюсь».
Эзра без аппетита поел да и пошел обратно в дом коменданта.
Ему предстояла кропотливая работа. Утром он поставил еще одно снадобье. Никто наверняка и не представлял, какой точности требовали зелья Эзры. Наверное, только профессор Тэрволин понимала, какую работу проделывает ведьмак. Знала, что вся штука — в крошечных песчинках, отдельных листиках, в каплях воды.
Еще в закрытой школе он грезил, что станет великим зельеваром. Думал, отец увидит, насколько всемогущ сын и изменит мнение по поводу силы ведьмака. Но не вышло. Зелья становились все лучше, а отец упрямее. И Тэрволин, чтоб ей провалится, ни разу не похвалила и ставила низкие оценки. Потому что «он мог лучше» и потому что «мало занимался»!
