Эзра вошел в комнатку прислуги и шваркнул дверью.
— Мать честная! — воскликнул Милкот, открывая глаза.
Он пришел в себя вслед за охотником. Но если деревенского быстро посадили под замок до особых распоряжений, то сержанта оставили отлеживаться.
— Ты ополоумел? Я чуть не помер.
— Пока я здесь, у тебя никаких шансов. К вечеру ты будешь бегать.
— Так может, я не хочу бегать, — возмутился сержант.
— Если хочешь дальше лежать, могу сломать ногу, — предложил Эзра, склоняясь к бутылочке с зельем, которое настаивалось.
— Ты озверел совсем, — с уверенностью сказал Милкот и сильнее завернулся в одеяло. — Харт тебя, что ли, так загоняла?
— Нет, она сейчас занята. К ней ее скертанец приехал.
— Свен? И что он тут делает?
— У него спроси.
Милкот поправил себе подушку и сел.
— Ты все-таки нервный какой-то.
Эзра промолчал и вынул свою сумку, в которую упаковал еще одно готовое зелье.
За последние два дня он старательно заполнял пустые карманы новыми бутылочками. Но пока половина пустовала. Часть зелий еще настаивалась, для других не хватало ингредиентов, для третьих нужен был свежий воздух. Но варить что-либо на морозе в течение нескольких часов Эзра не собирался.
— А чего так тихо-то? — прислушиваясь к звукам с улицы, спросил сержант.
— Как обычно.
— Да, но ты сказал про Свена. Сколько повозок он пригнал?
— Я не смотрел. Три или пять, или что-то вроде того.
— Пять? — Милкот чуть не подскочил. — Обычно двадцать, бывало, тридцать. Если он приезжает только проверка занимает сутки. Весь двор заставлен, все солдаты считают, сколько и чего привезли.
— В этот раз он налегке. Видимо, не достал товара.
— Тогда зачем приехал? Он же продавать едет. Почти до столицы.
Эзра пожал плечами. Свен сидел у него в печенках. Поэтому ведьмак занялся своими зельями.
Ему нужно было разлить остатки по флаконам и в каждый добавить ровно по три песчинки.
Зельеварение было очень кропотливым делом. И любое снадобье могло изменить свойства благодаря одной детали. Чаще всего к этому приходили путем долгих опытов или случайностей.
Так, однажды утром Эзра дыхнул перегаром на зелье от диареи и узнал, что у него вышло отменное средство от похмелья. Почти без побочных эффектов, правда, с сомнительным ароматом трехдневного перегара.
И ведьмак уже собирался рассказать Милкоту, о значении случайностей в ведовстве (о лишних пальцах, глазах и перепонках, которые возникают, когда зельевара отвлекают), но тот его опять опередил.
— А они, наверное, и брагу свою привезли! Знаешь она какая! На северных ягодах. Ты такой браги и не пробовал. И, наверное, кулачные бои будут.
— Милкот, — забивая ладонью короткие пробки в пузырьки, сказал Эзра. — Если не умолкнешь, я тебя прямо сейчас поставлю на ноги. И ты побежишь к Харт, а от нее в патруль, как самый прыткий конь на заставе.
Сержант только хмыкнул, но замолчал.
Эзре предстояло закончить еще одно важное зелье. Его состав он рассчитывал вчера полдня и теперь точно знал, что у него будет приятный вкус, в отличие от других средств, которые принимали после застарелых магических ранений.
Он провозился до вечера и не заметил, как Милкот задремал.
Сержант пил зелья два раза в день, а остальное время спал. Пока он был слаб и в ближайшие дни вряд ли бы встал на ноги. Но худо-бедно раны заживали.
Эзра успокоился, пока занимался зельями и перечитывал свою исписанную тетрадку, где хранил все известное о кадуле. Там даже было о том, что растет он с северной стороны, не любит лошадиный навоз и почему-то конскую мочу. Каким образом и кто это проверил, оставалось загадкой.
— Идем, — в комнату заглянул Каспин. — Начинаем.
Ведьмак кивнул, хотя запал пропал. Но отказаться от боя, в который сам как бы напросился, не мог.
В прошлом у Эзры никогда не было драк из-за женщин.
Не сказать, что он не пользовался популярностью у слабого пола, так же как и не сказать, что очень пользовался. Но были в его жизни две запоминающиеся девушки и каждой в свое время он симпатизировал. К одной даже лазил в окно по старому плющу. Хотя уже не был мальчиком и к тому моменту окончил Высшую школу.
Но он не мог представить, что будет драться из-за них. Он бы увильнул, отшутился, сбежал, если бы совсем припекло. Но сейчас что-то изменилось.
— Она с этим, что ли? — послышался громкий шепот, когда они вышли на улицу.
На плацу толпились солдаты и скертанцы. Правда, ни Неи, ни Олмера ведьмак не увидел. Это было развлечение для своих.
Из людей выстроился импровизированный круг. Они стояли близко друг к другу и внутри, среди них, было чуть теплее.
— Брешут, — опять кто-то пробурчал. — А если правда, Свен быстро объяснит, чья баба.
Эзра повернул голову, чтобы посмотреть на огромного северянина, рядом с которым стоял Эрхен и усмехался.
При слове «баба» в отношении Харт, ведьмака передернуло. Она сама могла объяснить насколько чья-то или ничейная. Правда, Эзра сомневался, что при этом она упомянет его, впрочем, как и скертанца. Он не знал, что их связывает, но думал Нея никого не пускает в свою жизнь.
Толпа оттеснила Каспина от Эзры. Неожиданно ведьмака схватили за руки, а на шею повесили амулет.
— Без магии, по-честному, — проговорил неизвестный скертанец, оставляя шнурок на его шее.
Такого ведьмак не ожидал. Ни пульсаров, ни щитов. В его распоряжении теперь лишь руки в варежках. Под ногами снег, не земля. В другое время года он бы топнул ногой и получил хоть какой-то отклик, но сейчас даже земля его не спасет.
Он посмотрел на Свена. Скертанец сбросил шкуру. Но в одной кожаной куртке и толстых штанах он продолжал выглядеть внушительно. Выше Эзры, массивнее и со взглядом палача.
В его позе не было ничего устрашающего. Он просто стоял, ветер чуть трепал его длинные волосы. Но складывалось впечатление, что в любой момент его тело метнется вперед и сомнет все на своем пути.
— Никаких шансов, — сказали сбоку.
— Не каркай, — осадил Каспин, наконец-то пробравшийся вперед. — Ведьмак справится.
Эзра понимал, что нет. Слышались смешки, глупые шутки по поводу худого паренька в тулупе.
Несмотря на веселье окружающих Свен, как и ведьмак, не выглядел счастливым.
— Вашему конец, — загоготал скертанец справа.
— Умолкни, я сказал, — набычился Каспин.
— Да что он сможет без магии.
— Без магии?!
