В центре «астролябии», там, где полагалось быть оси, зияло отверстие – а в нём, не касаясь краёв, висел мерцающий клубок, состоящий из текучих, переплетённых между собой лент всех цветов радуги. И это была не ткань, не стекло, не особым образом обработанные самоцветы – ленты состояли словно из сгустившегося света чистейших спектральных цветов. Зрелище было завораживающе-красивым, но почему-то сразу не понравилось Алексу.
Вот не понравилось, и всё!
– И что именно вы собираетесь делать? – осведомилась. Елена. Она, как и Алекс, не отрывала глаз от странного устройства.
Фламберг уже щёлкал лимбами, сосредоточенно шевеля губами – отсчитывал деления с загадочными символами.
– Я, кажется, задала вопрос! – повторила несколько громче Елена. Голос у неё был капризным.
– Не мешайте, будьте любезны! – каркнул магистр, и девушка от неожиданности замолчала. Алекс успел подумать, что ТриЭс – это, конечно, ТриЭс, но следует сделать невеже замечание, как вдруг…
Клубок вспыхнул сразу всеми своими разноцветными лентами – и вдруг стал сереть, выцветать – как будто ярко сияющие полосы света стали стремительно обращаться в невесомый прозрачный пепел.
– Я так и знал. – обречённо пробормотал Фламберг. – Я так и подозревал.
– Да в чём же дело? – Елена нетерпеливо топнула ножкой.
– Как бы вам это объяснить. – магистр осторожно положил «астролябию» на столик. – Дело в том, что у меня есть одно свойство – собственно, это ни что иное, как следствие предрасположенности к ТриЭс, врождённого, если хотите, таланта. Я остро чувствую, когда кто-то работает с некоторыми её видами.
– Какими именно? – не удержался Алекс.
– Долго объяснять, и вряд ли вы владеете необходимыми для этого понятиями. Сейчас важно вот что: кто-то недалеко отсюда – сравнительно, конечно, недалеко, несколько десятков миль – готовит исключительно мощный выброс Третьей Силы.
– Кто?…
– Какой?…
Вопросы гардемарина и Елены слились в один. Магистр нетерпеливо дёрнул уголком рта.
– Этого я сказать не могу. Одно ясно: это исключительно сильный мастер и… он точно не человек.
– Инри?
На этот раз Алекс успел первым.
– Вне всяких сомнений. Я бы не хотел встать у него.
Астролябия вспыхнула. Нет, не так – нельзя назвать вспышкой отсутствие всего, что может сойти за яркий свет. От центрального клубка стремительной волной распространилось вокруг странное перерождение материи – столик, койки, сам магистр и его собеседники словно превращались в блёклый, прозрачный пепел, как давешние светящиеся ленты.
Это продолжалось какую-то долю секунды, потом мир снова обрёл прежние краски. Весь, кроме клубка в астролябии – тот сохранил прежнюю призрачную серость. Нет, поправил себя Алекс, вдоль краёв лент уже появляются светящиеся точки, искорки прежних радужных цветов.
Времени вглядеться повнимательнее ему не дали. Магистр судорожно изогнулся всем телом и шумно повалился на стол, опрокидывая бутылку – рислинг растёкся по столешнице бледно-янтарной лужей. Алекс торопливо подхватил Фламберга, положил на койку лицом вверх. Изо рта у магистра лезла пена, глаза закатились, и не было видно радужек – одни белки…
– Скорее! Где у него там таблетки? – Елена метнулась, отталкивая Алекса, к Фламбергу и зашарила у него в нагрудном кармане. – А, вот они. Да помогите же, не стойте столбом! Разожмите ему чем-нибудь челюсти!
Серебряная чайная ложечка заскрипела по стиснутым зубам. Елена, сосредоточенно закусив губу, выкатила в рот магистру три шарика из стеклянной трубочки.
«…а вот она, похоже, наставление по оказанию первой помощи как раз читала…»
Фламберг дёрнулся, выпрямился, и принялся вытирать рот простынёй. Глаза у него были уже нормальные – хотя и красные, все в прожилках полопавшихся сосудов.
– Это был Тусклый Шар, молодые люди. – сдавленно прошептал он. – Вот, слышите?…
И ткнул дрожащим пальцем в сторону иллюминатора.
Алекс не сразу понял, что он имеет в виду. А поняв – ощутил между лопаток предательскую ледяную струйку.
Густое, успокаивающее гудение ходовых перепонок, неизменный звуковой фон, постоянно сопровождающий пассажиров «Династии» – пропал. Каюту, да и весь лайнер, затопила пугающая тишина.
Теллус. Плавучие острова Недалеко от Побережья
Лодка ткнулась в берег. Вернее – в сплошное переплетение корней, стволов, водорослей, которые и составляли основу крошечного плавучего островка. В отличие от своих более крупных собратьев, это бродячий лоскуток суши ещё не успел обзавестись толстым слоем нанесённого ветрами грунта – так, кое-где промежутки между стеблями и корнями заполняла масса из прелых, перегнивших листьев и стеблей. Этого, впрочем, вполне хватало, чтобы на островке прекрасно себя чувствовали и густо росли вполне «сухопутные» кустарники и даже деревца. Есть из чего разжечь костёр, прикинул Петер Иоганн Огнищефф – на самом деле, Пётр Иванович Огнищев, житель далёкой северной губернии Малая Онега, где свинцовое море встречается с низкими снеговыми тучами, а океан – с водами огромного пресноводного озера, простирающегося на сотни миль вглубь континента…
Озеро-то и кормит укоренившихся на её берегах русских подданных КайзерРайха – озеро, океан и, конечно, лес. Отсюда в центральные и прибрежные губернии идут пиленые доски и китовая ворвань, меха и мёд, солёная рыба… да много чего. В том числе – крепкие, высоченные молодцы-рекруты, традиционно набираемые в морской флот, Воздушные силы, и в воздушный десант. Рекруты – это ведь только название. На каждое место не менее пяти желающих, и даже строгие законы империи, пропорционально делящие бремя службы по призыву между двумя титульными нациями, не в состоянии помешать тому, что на палубах панцеркройцеров и боевых дирижаблей русский давным-давно стал основным рабочим языком.
Промысел, с помощью которого добывал себе пропитание гость крошечного островка-прилипалы, одного из десятков, тянущихся вслед за большими Плавучими островами, имел самое непосредственное отношение к имперской службе. Петер Иоганн – или, если хотите, Пётр Иванович – владел небольшой, но крепкой фирмой, производящей и поставляющей Воздушным Силам материал для изготовления газовых баллонов, изготавливаемый из особым образом обработанных кишок китов и пресноводных тюленей, которыми кишат островки на севере Новой Онеги. И оказался он поблизости от штаб-квартиры Второго Воздушного Флота отнюдь не случайно – приехал, чтобы продлить контракт на поставку своей продукции. Дело было привычным – обойдя кабинеты знакомых интендантов и оставив свёртки с гостинцами – о, нет, никаких взяток: солёная красная рыба, настойка на орешках и нежнейшая копчёная оленина – он с огорчением выяснил, что явился крайне не вовремя. Воздушный флот находился в кампании, и всем было категорически не до поставщика – даже такого аккуратного и добросовестного, как герр Огнищефф, владелец фирмы «И. Г. Нойез-Онега Газдихтештофф».
