– Ой, что же это я! – всплеснула руками Елена. – Ха вот, хоть ваш аксельбант.
Готовясь к парадному обеду у фон Арнима, первому в его офицерской карьере, Алекс не выпросил у старшего офицера «Кримхильды» аксельбант и нацепил на мичманский китель, подчёркивая тем самым статус доверенного порученца начальника экспедиции.
На процедуру наложения жгута ушло не больше двух минут. Плетёный позолоченный шнур обернули вокруг бедра у самого паха и туго затянули латунной висюлькой-наконечником. Кровь почти остановилась, и Алекс немедленно повеселел.
– Давайте попробуем добраться до платформы подъёмника и спустимся вниз. Я почти могу идти сам, держась за леера, а вы – бегите вперёд и попробуйте докричаться до кого-нибудь внизу. Надо срочно изловить эту парочку!
Они не успели. Полыхнуло над головой – в десятки раз сильнее обычных инициирующих разрядов в несущих емкостях мета-газа. Остро запахло грозовой свежестью, волосы на головах и Елены и Алекса зашевелились. Но разрядами, даже и такими мощными дело не ограничилось – в двух баллонах (несколькими секундами позже к ним присоединился и третий) плеснули тусклым зелёным светом вспышки – и охватили газовые ёмкости целиком. Пылающий мета-газ мгновенно прогрыз иллюзорные препятствия оболочек, и вот уже запылали соседние баллоны, один, другой, ещё и ещё. Елена и Алекс присели, потрясённые картиной зелёного полыхающего ада, разверзшегося над их головами, а волна катилась дальше, к носу и корме корпуса. Мостик под их ногами просел – переставшие существовать ёмкости с мета-газом перестали генерировать противотяготение, и «Кримхильда» осела на левый бок, медленно, подобно падающему осеннему листу, опускаясь к поверхности островка. В зелёный пожар продолжал бушевать: бешеные языки уже лизали оболочку второго корпуса, который как-то ещё поддерживал корабль на плаву, не позволял ему рухнуть на клочок суши, плывущий на высоте четырёх с половиной тысяч футов…
– Скорее, фройляйн!
Алекс заковылял к пассажирской площадке. Привести в действие подъёмник – об этом нечего и думать. Но впереди, в трёх, не больше, десятках шагов, у входа в штурманскую рубку, зияет открытый люк, и швартовочный конец из него уходит наискось, вниз, к поверхности плавучего островка.
«…так. сорвать ремень, пропустить сквозь дужки эфеса, пропустить под рукой…»
– Обнимите меня, фройляйн! И, ради творца-создателя, держитесь крепче!
Легкое, как пёрышко, девичье тело прижимается к нему. Обхватить рукой под коленями, прижать. вырез на обушке тесака – на трос…
– По-е-е-ехали!
Свист металла по канату. Елена оглушительно визжит, не забывая крепко вцепиться в спасителя – словно детёныш обезьянки из столичного зоосада вцепляется в обезьяну-мать.
«…тридцать футов… сорок… пятьдесят…»
В носовом люке, из которого они только что вылетели, вспухает белёсое облачко. Швартовочный трос, сразу потерявший тугость, валится вниз вместе со скользящими по нему людьми.
Он даже не успел испугаться – доли секунды падения и удар спиной об упругую подушку Летучего острова. Елена – сверху, она отчаянно, безостановочно визжит, не разжимая мёртвой хватки.
Облако зелёного пламени, застилающее небосвод, медленно уплывает в сторону, и до слуха Алекса доносится знакомый звук – натужное, низкое гудение тяговых перепонок.
«…Спасены?…»
Охваченная изумрудным пожаром громада «Кримхильды» неспешно разворачивалась у них над головами, медленно уползая в сторону, за пределы контура Летучего островка.
Ремеру, как и стоящему рядом Фельтке, были прекрасно видны и раздираемый изнутри правый корпус, и пока ещё невредимый левый, и бешено вибрирующие – так, что, казалось, они вот-вот оторвутся и пустятся в самостоятельный полёт – короба ходовых перепонок.
– Отстрелил швартовы. хрипло прошептал Ремер. – запустил тяговые перепонки, пытается дать ход.
Внизу раздался придушенный хрип – захваченный апокалиптическим зрелищем гибели воздушного судна, зауряд-прапорщик не заметил, как коленом вдавил шею пленника в мох – так, что лицо глубоко погрузилось в буро-зелёную губчатую массу.
Из кормовой гондолы вниз полетели, разворачиваясь, тросы, по ним заскользили фигурки. Одна, две, пять… они достигали поверхности и скатывались на мягкие подушки зелени. Но неумолимое движение корабля продолжалось, и вот уде один, за тем другой трос повисли над бездной. Спускавшиеся по ним люди попытались затормозить, но, видимо, не справились с собственной инерцией – и один за другим полетели в пустоту. Ремеру почудились вопли ужаса, но как они могли пробиться сквозь победный рёв зелёного пламени?
– Зачем? – Фон Зеггерс, как заворожённый, не отводил глаз от гибнущего корабля. – Зачем он уводит «Кримхильду» в сторону? Мог бы дать людям сначала спуститься, вон, как они посыпались.
– Если дирижабль упадёт на остров, – раздался за спиной голос Фламберга, – или, хотя бы, взорвётся в непосредственной близи от его газовых гроздей, это безобразие перекинется и сюда. Капитан фон Арним отлично это понимает.
Ремер подскочил, будто его кольнули шилом. Пленник, которому при этом движении колено ещё сильнее врезалось в шею, взвыл от боли.
Магистр стоял перед ним – бесстрастный, холодный, словно глыба льда.
– И тогда, – продолжил он, – погибнут все: и экипаж воздушного корабля, и те, кто находится внизу. Фон Арним принял единственно разумное решение: спасти тех, кого ещё можно, ценой жизней тех, кого спасти нельзя. Включая и себя самого, разумеется.
– Значит, он пожертвовал собой и экипажем? – потрясённо проговорил стармех.
– Они и так были обречены, Во всяком случае, те, кто находился в правой гондоле и наверху.
– Но ведь кто-то мог бы спуститься по тросам, как эти.
– А дальше что? Минуту спустя на головы им рухнул бы пылающий дирижабль, после чего в океан полетят все, причём вместе с островом. Элементарный расчёт, герр Фельтке.
«Кримхильда» тем временем закончила разворот (теперь пылали уже оба корпуса, на всю длину) и неспешно кружила на месте, теряя высоту. Вот с поверхностью острова поравнялись нижние гондолы, проплыли вниз остатки газовых емкостей, перекрещенных чёрными на фоне зелёного пламени фермами. Взорам людей на острове открылась верхняя палуба, и они, спотыкаясь, бросились к краю островка, чтобы не упустить ни единой сцены из разворачивающейся перед ними трагедии.
Баллоны под верхней палубой были охвачены неистовым пламенем, но сам настил ещё сопротивлялся – лишь кое-где прорывались сквозь щели в палубе зелёные языки. Люди, застигнутые катастрофой наверху, метались из стороны в сторону: кто-то падал на колени, заламывая руки, кот-то потрясал кулаками, бессильно, предсмертно грозя небесам. Ремер увидел, как несколько человек выбежали из уже начавшей разниматься пламенем надстройки с плоскими ранцами за спинами, с разбегу перескочили через леера и прыгнули вниз. Одного из них в полёте слизнул длинный зелёный язык, вырвавшийся из борта корабля, но двое других благополучно избежали угрозы – и над ними развернулись большие треугольные полотнища.
