В споре у нас проходили все разговоры о правителе. В последнее время не только о правителе.
До приезда Генриха наши отношения с Лукасом предельно натянулись. Нет, мы не охладели друг к другу. Только вот перемирье у нас царило лишь в постели. Вне ее я обижалась на мужа за насмешки над моими переживаниями, предчувствиями и его вечное пропадание на работе.
Если бы не парная метка и истинность наших отношений, как пить дать, заподозрила бы Лукаса в измене…
Что сказать? Я и сейчас нет-нет, да поддавалась сомнениям на этот счет, несмотря на доводы рассудка. Преданная однажды женщина до конца жизни обречена временами дуть на воду.
Как таковых поводов ревновать и сомневаться в честности мужа у меня не было. Разве что ревновать к работе и сомневаться в заинтересованности всецело женой, моими делами и настроением. Много? Нет. Но и немало для зарождающегося разочарования.
Как оказалось, истинность пары не выступает гарантом вечного счастья.
Помнится, старые ведьмы поговаривали, что сказка любви заканчивается сразу, как брачные метки обжигают кожу. Возлюбленный успокаивается в решимости, что законная жена никуда больше не денется, а значит, особо напрягаться и не стоит. Жутко не хотелось верить в правдивость ведьмовских пересудов, но семейная жизнь с ослиным упорством вознамерилась подтвердить обратное.
Утром, после очередного неприятного разговора о Генрихе с мужем, меня ждал сюрприз. Ведьмы вообще плохо относятся к неожиданностям. Так стоит ли меня судить, что не восприняла незнакомца с улыбкой и показной радостью?
Стоило спуститься в главный зал, как прозвучало недовольное:
— Благовоспитанные мистресс никогда не позволяют себе спать до обеда.
Я так резко обернулась на голос, что заработала легкое головокружение.
Мужчина неспешно поднялся из кресла. Он был довольно высоким и каким- то болезненно худым. Красный камзол, расшитый золотыми нитями, крепкая трость с посеребренным набалдашником в виде кобры и идеальная осанка выдавали в незнакомце аристократа. Седые волосы мужчина носил гладко зачесанными назад, его лицо уже отметила печать лет, а глаза из-за редкого светло-голубого оттенка казались едва ли не выцветшими. Не будь выражения надменности, что кривило тонкие губы в презрительной гримасе, мужчина мог бы показаться даже приятным на вид.
— У мистресс слишком много неотложных дел, чтобы терять драгоценное время почем зря.
— Вы кто и что делаете в моем доме?
— Теперь я вижу: опасения господина Лукаса Дэ Кадари не оказались напрасными, вы действительно невежественны, юная мистресс.
— Что? — словно в подтверждение этой нелепости я от удивления разинула рот.
Мужчина скривился.
— Простите мою бестактность, — откашлялся в кулак он. — Позвольте представиться, граф Варг, магистр магии и ваш учитель дворцового этикета.
Он слегка наклонил голову, а потом выпрямился и чудно прищелкнул каблуками туфель.
— Мой учитель?
— Переспрашивать — признак дурного тона, слабоумия или глухоты. Ни то, ни другое, ни третье не способно скрасить хозяйку сердца дракона, — сухим тоном поправил он.
Хозяйку сердца, значит?
— Я оказалась несколько не в курсе планов мужа.
Кто бы знал, каких усилий мне стоило удержать бесстрастным выражение лица и ровным голос. А хотелось рвать и метать! Лешего в печень этому несносному дракону и его учителю заодно!
— Граф Варг, позвольте предложить чашечку ароматного кофе пока я проясню с мужем нюансы…
Я замялась на полуслове, подбирая необидные слова.
— … его неожиданного соглашения с вами.
На самом деле жутко хотелось отыскать паршивца и крепко подержаться за его драконью шею. Так меня подставить! Надо же!
И пусть не думает, что сбежав на работу, спасся от ведьмовского гнева! Как бы ни так!
— Муж не обязан держать отчет перед женой за собственные решения.
Я даже и слово вставить не успела, как он продолжил:
— Кофе в этом доме паршивый, я уже имел неосторожность попробовать. Прислуга — дерзит, повар — подвержен истерическим настроениям, фамильяры командуют не хуже генералов. Все это характеризирует хозяйку особняка не с лучшей стороны.
— Прошу прощения?
— Без должной подготовки вы сорвете прием его императорсокго величества и опозорите мужа, — сказал, как отрезал. — У меня всего три дня, чтобы из неотесанной ведьмы сделать благовоспитанную мистресс. Не будем же терять времени.
— Я не…
Он выгнул бровь, демонстрируя откровенный скептицизм заранее всему, что я бы не сказала, чем сбил с изначальной мысли.
— … не позавтракала.
— Если мистресс пропустила завтрак из-за собственной лености, то должна терпеливо дождаться обеда и не дергать зазря прислугу. Ей есть чем заняться к приезду императора.
Желудок тут же выдал возмущенную голодную трель, чем вызвал у меня стыдливый жар, опаливший лицо и шею.
— У меня магические занятия!
— На ближайшую седьмицу я отменил все договоренности с вашими учителями, мои уроки для сохранности веса рода Дэ Кадари в приличном обществе важнее.
— Кто вам дал право распоряжаться моим временем?
В глазах графа скользнула тень довольства, на лице же никаких эмоций не проявилось:
— Ваш муж.
ГЛАВА 4
Я проглотила рвущееся наружу недовольство, решив приберечь гнев для виновника утренней буффонады. Очень надеюсь по нашей связи мужу передался весь спектр сдерживаемых мною чувств, потому как вечером они обязательно выльются ему на голову! Пока же я, изображая саму покорность, пошла за графом.
Этот аристократ облюбовал розовую комнату (я частенько уединялась в ней, чтобы помедитировать и стабилизировать магические потоки после учебы), назвав своим личным кабинетом во время наших занятий. С вечера привычная глазу обстановка претерпела разительных изменений. Варг успел отдать должное распоряжение слугам и почти всю мебель либо вынесли, либо плотно придвинули к стенам, чтобы не мешалась. Теперь в полупустом помещении гуляло эхо и было странно неуютно. Зато свободного пространства стало много, хоть маршируй.
В центре комнаты сиротинушкой стояло глубокое кресло, оббитое синим бархатом, под ним приютилась шкура белого медведя. В очаге напротив приятно потрескивали поленья, только жадный огонь не придавал уюта, как обычно.
С приходом графа Варга в комнате, казалось, существенно похолодало.
Мужчина, удобно уместившись в кресле и прислонив трость к подлокотнику, вперился в меня неприятным цепким взглядом. Словно мясник, когда хорошенько примеряется, какую часть отхватить первой. Бр-р!
