– Странно, – добавила она. – Где-то месяц назад Генри спросил меня, знаю ли я историю о Давиде и Голиафе. Я знала, но он все равно посчитал необходимым рассказать мне, что Давид победил Голиафа. Похоже, его очень обрадовало, что у нас появился личный истребитель великанов.
Истребитель великанов или нет, но я впервые задумался, не пыталась ли мама Милли сказать, что не доверяет Тагу. Возможно, она знала, что он сбежит, прямо как ее муж. Возможно, она знала, что ее дети заслуживают лучшего.
Глава 9
Спустя пять минут, как мы сели в машину, Генри уснул на плече Милли, заняв почти все свободное пространство на весь полуторачасовой путь в Солт-Лейк. Милли пришлось придвинуться ко мне вплотную, и я воспринял это с большим энтузиазмом – даже слишком. Мне нравилось, как ее нога прижималась к моей, как моя рука ложилась ей на колени, когда я менял передачу, нравился запах ее волос, который я чуял всякий раз, как поворачивал к ней лицо. Разговор с Моисеем не давал мне покоя – меня злило, что он вывел нашу «дружбу» с Милли на чистую воду и заставил меня задуматься о наших отношениях. Я не хотел ни о чем думать. Только наслаждаться моментом.
Мы провели день за приятной беседой и играми с лошадьми. Генри их почти не боялся, и что-то мне подсказывало, что в ближайшие дни мы услышим кучу статистик и интересных фактов о жокеях и скачках. Джорджия сказала, что у него идеальный рост для профессионального жокея, и Генри тут же выпятил грудь колесом и расправил плечи. Не успели мы уехать, как он уже спрашивал, когда мы вернемся. Я пообещал, что скоро, и нахмурился, когда Джорджия с Моисеем насмешливо поиграли бровями. Они не скрывали своей симпатии к Милли, но, с другой стороны, ее было просто невозможно не любить. Она тоже не проявила никаких опасений к животным, и большую часть дня я пытался не пялиться на нее, чтобы не подпитывать любопытство друзей.
– Ну что, каково тебе было кататься на лошади? – спросил я Милли, на секунду переведя взгляд с дороги на нее.
– Я чувствовала себя так, будто у меня снова появилось зрение. Лошадь знала, куда идти, так что руководила скорее она, но мне понравилось.
– Ты совсем не боялась?
– Конечно, боялась. Я постоянно боюсь. Первое время после потери зрения я была так напугана, что днями напролет сидела в комнате и играла на гитаре. Но потом я поняла: если позволить себе бояться всего на свете, то с тем же успехом я могла быть не только слепой, но и мертвой. Это напугало меня куда больше. Единственное, что я вижу, это себя, понимаешь? То, что происходит внутри меня. Мои мысли, чувства, страхи, недостатки. Это единственное, что я четко вижу, все остальное – догадки. Думаю, слепота заставляет нас прийти к согласию с самими собой.
– Преимущество слепой девушки, – сказал я, и она рассмеялась.
– Я часто это повторяю, да?
– Есть немного. Но это круто.
– Ну, я могла бы перечислить и минусы жизни слепой девушки, но на это уйдет весь день.
– Минусы?
– Да. Целое множество недостатков отсутствия зрения, – беспечно ответила она.
– Назови хоть один. Первое, что приходит в голову.
Милли начала было говорить, но затем покачала головой и закусила губу:
– Нет.
Я толкнул ее плечом, из-за чего ее голова слегка покачнулась.
– Ну же! Ной, детка, ной!
Ее щеки порозовели.
– Нет.
– Ты хотела что-то сказать, но потом передумала. Я все видел!
– Ладно. Вот это как раз и отстой.
– Что?
– Я не вижу, что ТЫ думаешь. Я не могу посмотреть на твое лицо и догадаться, что происходит у тебя в голове. Это несправедливо! Я бы очень хотела увидеть твое лицо. Хотя бы разок.
Мы оба молчали с секунду, прежде чем я разрядил обстановку.
– Черт, это действительно отстойно. У меня прекрасное лицо, – пошутил я, но мою грудь сдавило, а горло слегка засаднило. Амелия ткнула мои ребра своим острым локтем, и я ахнул, посмеиваясь.
– Знаешь, что еще отстойно? – парировала она, расхрабрившись от того, что я не стал ее жалеть.
– Я попросил назвать лишь один минус. Мы же не хотим открывать этот ящик Пандоры, правда, Милли?
Она зарычала, словно я довел ее до белого каления, и продолжила:
– Я не могу водить. Не могу бегать. Я могу ходить, но это не то же самое, что сесть за руль и сорваться с места. Вместо этого мне приходится полагаться на таких злыдней, как ты, чтобы добраться с места на место. Это я ненавижу больше всего, – проворчала она.
Не давая никаких предупреждений, я сменил полосу и на довольно большой скорости свернул с трассы. Эта дорога вела мимо маленького городка под названием Мона. Я лихо проехал под эстакадой, свернул на прилегающую дорогу и резко, с визгом шин, затормозил у обочины. Генри покачнулся вперед, но его сдержал ремень безопасности, и, не просыпаясь, мальчик перевернулся на другой бок, освобождая плечо Милли.
– Ой! – воскликнула та, хватая меня за ногу. – Ты что делаешь?! Нам же еще ехать и ехать, разве нет?
– Я посажу тебя за руль.
– Ч-что? – ахнула она, упираясь руками в приборную панель.
Я отрегулировал руль, чтобы освободить место, максимально отодвинул назад сиденье (недалеко, учитывая мой рост) и посадил Милли себе на колени, игнорируя сигнал тревоги в своей голове. «Слишком близко! Назад! Горячая дамочка на коленях! Нарушение! Нарушение френдзоны!»
– Давид! – Амелия вся вжалась в меня, цепляясь руками, словно я сказал, что мы сейчас прыгнем с обрыва.
– Не ерзай! – я засмеялся, чтобы сдержать стон, и Милли мгновенно замерла. – Все хорошо, Милли, я с тобой. Это будет весело. Прямо как когда ты каталась на лошади, пока Джорджия держала поводья.
– Ладно, – пропищала она, яростно кивая. Ее затылок врезался в мой подбородок, и я усмехнулся, снова изумляясь ее храбрости и доверию.
Я положил ее руки на руль, и Милли провела ими вверх и вниз, словно никогда не касалась ничего подобного. Может, так оно и было. Она повернула руль в разные стороны и нервно хихикнула, прежде чем вернуть руки на место.
– Все в порядке?
– Да. Все хорошо.
– Итак, я буду говорить тебе, что делать, и помогу рулить, если ты вдруг начнешь съезжать с дороги.
Я слегка надавил на педаль газа, а затем поставил на нее ногу Милли и попросил повторить. Было видно, что ей требуется вся храбрость, чтобы не слезть с моих колен, – ее тело буквально вибрировало от нервов, – но она этого не сделала. Милли осталась и внимательно меня слушала. Я дал ей базовые инструкции и помог медленно выехать на дорогу со скоростью восемь километров в час. Милли не меняла положения рук, и мне пришлось слегка выровнять машину. Затем мы немного набрали скорость.
