– К кому? По какому вопросу? – строго осведомился он.
– Мне бы следователя Чурилина повидать, по поводу убийства, – робко сообщил визитер.
– Следователя Чурилина? – со значением переспросил дежурный, повышая голос и как бы подавая условный знак. – Это вам нужно пройти прямо по коридору и заглянуть в последний кабинет, Василий Степанович у себя на месте.
Здесь же, сидя на стуле рядом с дежурным, сосредоточенно читал толстый нерусский журнал холеного вида господин. Как только Рубинчик двинулся по коридору, господин сразу же сложил журнал, поднялся и устремился следом. Рубинчик даже оглянулся, с недоумением отметив, что господин не только идет за ним по пятам, но и несет на плече громоздкий аппарат, напоминающий прибор для съемки фильмы. Так, тревожно косясь на странного господина, посетитель миновал коридор и потянул на себя нужную дверь. Заглянул в кабинет и, увидев человека в синей форме следователя, высоким голосом спросил:
– К вам можно?
– Милости прошу, – кивнул сидевший за столом, растянув узкие губы в бледной улыбке.
И, чувствуя спиной присутствие незнакомца с кинематографическим аппаратом, Рубинчик шагнул к столу. Заметив смущение посетителя, Чурилин успокаивающе проговорил:
– Не беспокойтесь, это консультант моего отдела господин фон Бекк. С вашего позволения, Герман Леонидович запечатлеет на пленку нашу с вами беседу.
– Да я что? Я не возражаю, пусть себе, – засуетился коммивояжер, стараясь перекричать застрекотавший аппарат.
Помолчал под пристальным взглядом Чурилина, болезненно сморщился и начал:
– Меня к вам околоточный прислал. С Никольской.
– Где он сам? – Свинцовые глаза следователя недоверчиво ощупывали лицо собеседника.
– Товарища моего, Казимира Яхонтова, от любопытных охраняет, – проблеял посетитель.
– Что же приключилось с вашим товарищем?
– Так придушили Казика этой ночью, – взволнованно заговорил Рубинчик. – В сквере у Манежной. Прямо на лавочке. Я проснулся, смотрю – Яхонтов на соседней скамейке спит. Я подошел – а он совсем мертвый. Ну я за городовым и побежал. Когда вернулись – там толпа. Городовой остался Казика сторожить, а меня отправил за вами.
– Правильно сделал, что отправил, – согласился следователь. И, обернувшись к консультанту, осведомился: – Герман Леонидович, вы едете?
– Само собой, Василий Степанович.
Фон Бекк остановил съемку и сложил аппарат в прямоугольный кожаный кофр, всем своим видом выражая готовность отправиться в путь прямо сейчас. Следователь выбрался из-за стола, явив взору Рубинчика оплывшую сутулую фигуру в скверно сидящем форменном кителе, и устремился к двери. Вышел первым, словно указывая путь, а Герман фон Бекк, придержав дверь и пропустив вперед Рубинчика, замыкал шествие. «Точно конвоируют», – с неудовольствием подумал коммивояжер, прислушиваясь к обращенной к дежурному просьбе Чурилина направить в сквер эксперта-криминалиста и врача. Рубинчика как человека, измученного длительными кутежами, нервировали спортивные атлеты с правильными гладкими лицами без очевидных следов попоек. А если атлеты еще и владели роскошными быстроходными машинами, то речь уже шла не о неприязни, а об остром, прямо-таки физическом отвращении.
Усаживаясь на заднее сиденье такой вот быстроходной прекрасной машины, Рубинчик собрал в кулак всю свою волю, стараясь открыто не выражать охватившие его чувства. Фон Бекк устроился за рулем, предварительно убрав аппаратуру в багажное отделение, рядом с водителем примостился мятый следователь Чурилин, а через пару минут выбежал из управления смуглый усач в умопомрачительной хромовой тужурке и очках-консервах поверх ушастой кепи, обличительно выпалив:
– Хороши друзья, нечего сказать! Без меня собирались уехать!
– Побойтесь бога, ротмистр! Вы в отпуске со вчерашнего числа!
– Ну уж нет, в отпуск пусть Дьяконов идет, у него сынок родился, а мне все равно, когда в деревне тосковать.
– Что вы, голубчик Болеслав Артурович! – уговаривал усача следователь. – На свежем воздухе одно удовольствие! Рыбалка, грибочки, крестьяночки румяные… А здесь, в Москве, чего хорошего?
– Вот вы какой, Василий Степанович! – В голосе обладателя кожаной тужурки послышался упрек. – Вам лишь бы меня спровадить куда подальше! А ну-ка, – фамильярно обратился он к фон Бекку, – Герман Леонидович! Попрошу вас освободить водительское место. Вы у нас кем числитесь? Консультантом? Ваша задача – фиксировать на пленку события. Вот и фиксируйте. А за рулем уж позвольте мне.
– Напрасно обижаетесь, ротмистр, – покладисто откликнулся фон Бекк, выбираясь из-за руля и пересаживаясь назад к Рубинчику. – Нам всем приятна ваша компания. Вы отличный сыщик и, кроме того, с вами не соскучишься.
– Что правда, то правда, – заулыбался оттаявший ротмистр, ласково оглаживая рулевое колесо. И, обернувшись к Чурилину, попросил: – Ну, Василий Степанович, командуйте – куда ехать?
– Поезжайте, голубчик, на Никольскую, к скверу.
Машина фыркнула и рванула с места. В лицо Рубинчику ударил летний ветер, принося с собою запахи бензина, конского навоза и цветочных клумб. Неслись они так быстро, что через минуту экипаж авто уже катился по Никольской. Остановившись, пассажиры выбрались из машины и двинулись по аллее вглубь. Теперь уже первым шел Рубинчик, за ним парой шествовали следователь и ротмистр, и снова замыкал процессию все тот же фон Бекк со своим стрекочущим аппаратом.
На этот раз аллея была пуста. Только тучная фигура городового маячила в густой липовой тени. К нему-то и устремилась компания, ведомая коммивояжером.
– Господин Чурилин, – стоя навытяжку, забасил городовой, – позвольте доложить – ни одного зеваки не осталось. Всех разогнал, никому ничего трогать не дозволил. Охранял покойника, как родного.
– Это вы молодец, Капитон Мифодьевич. На вас одном порядок в околотке держится. Ну, показывайте ваше сокровище.
Околоточный надзиратель шагнул в сторону, открывая путь к лавке. Застыв в странной позе, на ней покоился приземистый молодец с бурым лицом.
– Удавили касатика, – убежденно проговорил Капитон Мифодьевич. – Вот этим вот самым галстуком, – указал он на шею покойника.
Кинув трусливый взгляд на покойника, Рубинчик протяжно всхлипнул и прижал ладонь к губам.
– Документы его смотрели?
– Это сугубо ваша прерогатива, – ввернув умное словцо, соригинальничал околоточный.
– Да я и так вам скажу, зовут его Казимир Яхонтов, проживает в Вильно, – шагнул вперед приятель потерпевшего.
– И все-таки нам нужно своими глазами увидеть его бумаги, – мягко отстранил Рубинчика следователь Чурилин.
