Фон Бекк усадил Конкордию за свободный столик, вручил на хранение аппарат, пробрался к ротмистру и тронул за плечо.
– Болеслав Артурович, можно вас на минуту?
– Что такое? – огрызнулся тот. И, резко обернувшись, сразу же оттаял: – А-а, это вы, Герман Леонидович! Не поверите, какую отраву здесь выдают за пиво!
От Шалевича разило сивухой, и фон Бекк, не замечавший за коллегой пристрастия к выпивке, изумленно протянул:
– Да вы нарезались, будто сапожник!
– Это от расстройства. Хотелось мне с гимнасткой познакомиться, а вражина рода человеческого, Чурилин, распорядился насчет вас. Как тут было не залить горе вином?
– Давайте завтра обсудим распоряжение Чурилина, а теперь вы отправитесь домой и ляжете спать.
– Э-э, брат! Как бы не так! Никуда я не пойду, пока гимнастку не увижу!
– Ну бог с вами, ротмистр. Только ведите себя прилично, а то в участок заберут.
– Уж будьте покойны, – шутовски поклонился агент сыскной полиции. – Никто не посмеет закатать в кутузку Болеслава Шалевича!
Глядя, как на нетвердых ногах ротмистр покидает буфет, фон Бекк огорченно вздохнул и обернулся к Конкордии. Подруга сидела за красиво сервированным столом и поедала пирожное, запивая шампанским. Пробравшись к ней через толпу, Герман присел напротив и удивленно спросил:
– Откуда великолепие?
Актриса вскинула на фон Бекка карие глаза и безмятежно протянула:
– Буфетчик принес, сказал, в качестве благодарности за избавление от свинства ротмистра. Не люблю я вашего Шалевича. Страшно невоспитанный тип. Трезвый неприятный, а уж в пьяном виде форменная свинья. Ну что я вам хочу сказать? Шампанское вполне достойное, да и пирожные неплохи. Отведайте, пока я все не съела!
Фон Бекк отправил в рот кусок пирожного и, проглотив бокал шампанского, помог своей даме подняться из-за стола. Они вернулись в ложу как раз в тот момент, когда в зале начал меркнуть свет и стихать голоса. Герман расчехлил аппарат и приступил к съемкам. Второе отделение программы открывал театрализованный номер «Дикий Запад». На арену вышел рыжий здоровяк в широкополой техасской шляпе, объявленный в программке как Буффало Билл.
– Неужели сам Уильям Коди? – оживился фон Бекк, с любопытством разглядывая артиста в глазок видоискателя.
– Кто такой? – капризно протянула Конкордия.
– Ну как же, Буффало Билл! Знаменитый артист, антрепренер и устроитель шоу, объехавший весь мир с картинами из жизни ковбоев и индейцев, – азартно начал фон Бекк. – А прозвище свое получил после того, как подписал контракт, по которому обязался обеспечить рабочих-железнодорожников мясом бизонов. Ну и во исполнение обязательства за полтора года убил больше четырех тысяч диких быков.
Фон Бекк поднес к глазам бинокль и вгляделся в артиста.
– Да нет, не Коди, слишком молод, – разочарованно прошептал он.
– Тише, не мешайте! Смотрите, что он делает!
Между тем молодец на арене демонстрировал умение держаться в седле на необъезженной лошади, небрежно подняв правую руку вверх. Показывал мастерское владение лассо, объездку лошадей и прочие трюки. Затем началась театрализованная часть представления. Вроде как утомившись, ковбой присел отдохнуть. На арене, изображавшей просторы прерии, вовсю паслись кони, а наш герой, сидя у костра, с умилением взирал на декорации – расстилающуюся в долине нарисованную деревню. И вдруг он как будто бы заметил, что поселенцам грозит опасность – краснокожие подкрадываются к домам.
Подхватив свое верное лассо, Билл поднялся с места, вскочил на коня и поскакал спасать деревню. Он бился, как лев, ловя руками пущенные в него стрелы, одним броском лассо стреноживал по три индейца за раз, но сам был схвачен в тот момент, когда прикрыл собой прекрасную поселенку, неосторожно выглянувшую из дома. В этот самый момент стрела краснокожего пронзила его плечо, и, пока Билл вырывал у себя смертоносное жало, маленькие обнаженные люди набросились на него и скрутили по рукам и ногам.
Следующий акт действия разворачивался в лагере индейцев, куда героя принесли и бросили у горящего костра. Его полностью раздели, сняв сапоги и брюки и оставив лежать в одних лишь борцовских штанах. Раненый ковбой каким-то чудом сумел выбраться из пут, голыми ступнями затоптал индейцам огонь и, забрав с собой полоненную девушку, скрылся вместе с ней на необъезженном мустанге.
Публика аплодировала стоя, снова и снова вызывая ковбоя на поклон. Он вышел только раз, но зрители продолжали волноваться. Крики и требования раздавались до тех пор, пока на манеж не выбежал конферансье и не объявил следующий номер.
– Воздушный эквилибр! Фантазийный этюд «Легче воздуха»! Выступают Элла и Эжен Ковалли!
Заиграла бравурная музыка, и фон Бекк заинтересованно подался вперед, разглядывая застывшую на трапеции под самым куполом цирка в круге электрического света полудетскую фигурку в короткой газовой юбочке. На той же трапеции, уцепившись коленями за штангу, головою вниз покачивался коренастый мужчина в синем трико, усыпанном золотыми звездами и обшитом бахромой. Грянула барабанная дробь, Эжен Ковалли настойчиво поднял руки, и гимнастка сделала движение вперед, чтобы ринуться вниз. Заглушая флейты и скрипки, по залу пронесся испуганный возглас зрителей, но тонкие руки девушки пришлись точно в протянутые к ней широкие ладони.
Ухватив за запястья, партнер стал раскачивать гимнастку, придавая легкому телу нужное ускорение. В какой-то момент гимнаст в синем трико разжал пальцы, и, точно выпущенный из пращи снаряд, Элла Ковалли воспарила в воздух. Под самым куполом она пролетела до симметрично расположенной трапеции и ухватилась за нее руками, повиснув над манежем. Подтянувшись на руках, артистка несколько раз грациозно перекувырнулась и уселась на перекладину, свесив длинные стройные ножки в серебристых башмачках.
Грянул туш, раздался шквал аплодисментов, и трапеция с гимнасткой медленно поплыла вниз. В то время как ее напарник все еще оставался под куполом, выделывая на перекладине разные чудеса, девушка вспорхнувшей с ветки птицей спрыгнула с опустившейся на арену трапеции и убежала за кулисы. А в следующий момент круг света снова выхватил ее тонкую фигурку, стоящую на трапеции под куполом цирка. И снова Элла Ковалли, раскачавшись, была брошена в воздух, чтобы ухватиться за трапецию, перекувырнуться и усесться на жердочке, свесив ноги.
– Их двое, этих гимнасток, – авторитетно заметила Конкордия. – Одна девица не смогла бы так быстро взбираться наверх.
– Скорее всего, ее поднимают на электрическом подъемнике, – усмехнулся Герман.
Когда гимнастка в третий раз исполнила свой трюк, Конкордия поджала губы и сухо выдохнула:
– Полагаю, вы абсолютно правы.
