Волчок вопросительно поднял бровь.
— Это не суеверие. От гоблиновой травки крысы теряют направление, дуреют и не хотят жрать. Не ты один ночевал в канализации. — Угорь дернул щекой, обозначая усмешку. — Все, иди. Наставник заждался.
Сунув в карман остывшую трубку, Волчок поднялся и молча пошел прочь. Лишь краем глаза ухватил темный угол: снова померещились очертания плотного мужчины с короткой белой косицей, носом уточкой и смазанными чертами. Все же Седой Барсук, слава Хиссу. Быть может, пока щуки дерутся, ершу удастся ускользнуть.
Бенедетто бие Морелле по прозванию Угорь. Там же и тогда же.
Узнав все, что хотел, Бенедетто бие Морелле, урожденный шер Эспада, выпроводил Волчка:
— Все, иди. Наставник заждался.
С тщательно скрываемой завистью он наблюдал, как тень в углу комнаты сгущается, темнеет и приобретает очертания человека среднего роста, крепкого мужчины с короткой белой косицей, одетого просто, но добротно. Нос уточкой, округлое лицо — обычное, безобидное и незапоминающееся.
— Годится. Поговори с Волчком через неделю. Осторожно. — Седой Барсук был сегодня на редкость разговорчив.
— Как скажете, мастер. — Угорь поклонился, сложив руки у груди.
Он завороженно смотрел в глаза Руке Брата, только вышедшему из Тени: ледяная чернота манила, обещала неуязвимость и скрытность, быстроту и смертоносность. Силу и власть. А еще обещала месть — тому, кто топтал жизни и крал души, не задумываясь и не сожалея. Обещала дорожку к его порогу и дальше, к сердцу. Если, конечно, у темных шеров есть сердце.
Никогда бы Угорь не связался с гильдией Ткачей, если б сам был истинным шером, хоть светлым, хоть темным. Как в древние времена, когда каждый шер владел стихиями. Отец его, потомок ирсидских беженцев, был шером лишь по званию, но не по дару. А материнскую третью категорию унаследовала только старшая сестра. Толку-то от нее? Чуть больше удачи и здоровья, немножко предвидения… и не помогло это предвидение ни матери, ни сестре.
Угрю было безразлично, сколько драгоценных традиций нарушил наставник и что по этому поводу думают еще пять Мастеров. И больное самолюбие Седого Барсука, мечтающего взвалить на себя обузу управления ордой ворья и мошенников, Угря не трогало.
Будь его воля, он бы собственноручно прирезал и Мастера Ткача, и всех убийц, начиная с Седого и заканчивая крысятами, и всех цеховиков от контрабандистов до карманников. Воздух Суарда определенно стал бы чище без гильдии Ткачей. А если ядовитые гады перекусают себя сами — тем лучше. Только бы помогли добраться до шера Бастерхази и утащить с собой в Ургаш. Туда, куда шер Бастерхази отправил всю семью Эспада, потому что шер Эспада посмел косо на него глянуть. Повезло выжить одному лишь Угрю — тогда семилетнему, полному наивного благородства мальчишке. И когда Мастер Ткач подобрал его, избитого нищими оборванцами и умирающего в канаве, ему все еще казалось, что выжить — это везение.
Сейчас же он точно знал — это было не везение, а судьба. Он получит свои ножницы, чтобы обрезать жизнь шера Бастерхази. А потом… что будет потом — неважно. Но Угорь совершенно точно не станет таким же, как Седой Барсук или Мастер Ткач. Уж лучше он уйдет служить в храм Хисса, Безликим. Говорят, Безликим дарован покой.
Но сначала — месть. То, ради чего Бенедетто шер Эспада отказался от собственного имени и стал Угрем. Просто Угрем. Скользкой ядовитой тварью, вором и убийцей без чести и совести.
— На тренировках не вздумай трогать Стрижа, — расщедрился Седой Барсук на советы. — И Волчку скажи, пусть остынет, не спешит к Хиссу. Он свой шанс упустил.
Тихий голос мастера теней проникал в сознание, подчиняя и пресекая на корню все возможные возражения, совсем как полгода назад…
…когда Угорь возвращался к наставнику с добытым из дома графа Сильво свитком и был остановлен мягким приказом:
— Малыш, иди-ка сюда.
Он обернулся, готовый убить наглеца. Но не обнаружил на площади никого, кроме каменного мантикора, изливающего в бассейн струю воды из пасти.
— Хм. Не туда смотришь.
Угорь снова крутанулся на месте — никого. И ни звука, кроме шелеста ветвей и журчания фонтана. Только чуть заметное сгущение темноты у ближнего платана, словно лунный свет обтекает нечто…
— Мастер?
— Плохо вас Мастер учит. Никуда не годится.
Темнота шагнула вперед, оказавшись Седым Барсуком.
— А провожу-ка я тебя. Заодно и познакомимся.
Пожалуй, так страшно Угрю не было, даже когда он вместо родного дома увидел пятно жирной сажи посреди нетронутых жаром деревьев и ровную шестиконечную звезду, нарисованную поверх гари ручейками живого пламени. Темный шер Бастерхази, придворный маг Валанты, не давал себе труда скрываться. Весь Лас-Беньяс знал, что именно он вырезал семейство Эспада. Знал — и трусливо молчал.
Теперь же Угорь словно встретился с самим Хиссом: в глазах Седого Барсука не было ничего человеческого. Но страх быстро прошел. Мановение ресниц, и вместо порождения Бездны перед Угрем был немного рассеянный, рано поседевший горожанин, хорошо известный любителям собачьих боев заводчик, за единственного друга почитавший страшенного кобеля ольберской породы.
Желание Седого Барсука познакомиться было очень подозрительно: до сего момента Седой успешно делал вид, что подмастерьев Ткача в природе не существует. Ничего хорошего внимание Седого не сулило, но выбора не было.
Угорь рассказал все, что тот хотел услышать: как ведет себя Мастер с каждым из учеников, что и как говорит, каким тоном отдает распоряжения жене, притворяющейся экономкой. На удивление Седой не ограничился вопросами и приказами. Он беседовал с подмастерьем почти как с ровней. Бенедетто шер Эспада рассмеялся бы ему в лицо и отослал на конюшню, поучиться почтительности к благородным шерам, но Угорь мог бы гордиться такой честью. И гордился бы, если бы не ощущение холодной стали у самого сердца. Одно неверное слово, одно неосторожное движение, и Седой убьет его.
Слава Хиссу, обошлось. Седой счел его достаточно полезным и молчаливым, чтобы оделить ролью доносчика и мальчишки на побегушках. Лишь спустя пару месяцев Угорь понял, сколь выгодно ему внимание Седого. Тот не ставил Угря в известность о своих намерениях, но задавал множество вопросов. По его вопросам и по обрывкам разговоров цеховых старшин Угорь понял — в гильдии затевается мутная игра. И если Угорь сыграет правильно — это приблизит его к цели. Всего на шаг, один шаг из тысячи — и Угорь сделает их все.
И быть может, когда-нибудь снова сможет назваться шером Эспада. Хотя бы один раз! Ему всего-то и надо, что прийти на место, где когда-то стоял родной дом, и сказать: я отомстил за вас. Я, Бенедетто, достойный сын шерре Эспада.
Глава 7. О гильдии и не только
2-й день каштанового цвета, остров посреди Вали Эр, Шуалейда.
