— Ее зовут Черная Шера. — Он вздохнул, когда эбеновый бок оторвался от ладони. — Ну?
Юноша светло улыбнулся, коснулся струн. Шера запела, замурлыкала: ми, до, ля, ре. Ее звонкий и одновременно нежный голос отдался в теле дрожью удовольствия, Клайво даже прикрыл глаза, но звук оборвался.
— В чем дело? Вам не по вкусу Черная Шера?
— Она прекрасна. — В синих глазах менестреля сиял восторг, руки прижимали гитару, словно возлюбленную.
— Так в чем дело?..
Маэстро осекся, оглядел покупателя: тонкий, чуть нескладный, лет шестнадцати. Полотняные рубаха и жилет, как носят все небогатые горожане. Светлые волосы — признак северной крови, узкие сильные кисти, чуткие пальцы. Разумеется, Шера ему не по карману. Правду сказать, она по карману разве что королю, да и то всегда найдется причина ее не продать.
Клайво махнул рукой, готовый назвать цену в пять… нет, три империала: в тридцать раз меньше, чем сам же написал на медной табличке, сиротливо поблескивающей на мшистом бархате витрины. У мальчишки наверняка нет больше, а Шера выбрала его.
— Вы не берете меня в ученики?
Маэстро чуть не поперхнулся. Не может быть, чтобы этот солнечный ребенок имел какие-то дела с гильдией воров и убийц! Наверняка тут нет никакой связи, просто совпадение.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Себастьяно бие Морелле, маэстро. — Юноша поклонился.
— Значит, тебя прислал… — начал маэстро, надеясь услышать «Никто, я сам пришел».
— Бие Махшур, маэстро.
Разрази его Одноглазый! Как его занесло в Хиссову гильдию? Он же прирожденный музыкант! Невероятно. Вот вам и дубина стоеросовая.
— Что ж, я и не хотел с ней расставаться, — пробурчал Клайво, забирая Шеру.
Пока он укладывал гитару на место, она рассерженно звенела и норовила стукнуть родителя. А юноша переминался с ноги на ногу. Молча.
— Сатифа! — крикнул маэстро, закрыв шкаф.
— Да, шер Винсенте? — Экономка тут же показалась из-за двери: подслушивала, как всегда.
— Приготовь дальнюю спальню, а обед подай на двоих.
— Дальнюю?.. — переспросила Сатифа, от неожиданности выронив полотенце.
— Я ж обещал сегодня же взять ученика! А ты не поверила!
Экономка просияла улыбкой в сторону замершего мальчишки, кивнула, и, забыв о своих шести десятках, быстро пошла по лестнице наверх: пока шер Винсенте не передумал. А Клайво обернулся к ученику.
— Значит, так. Мне все равно, кто ты, и все равно, каким ветром тебя занесло к Махшуру. Пока ты здесь, ты — музыкант. Ясно?
— Да, маэстро. — Себастьяно бие Морелле почтительно поклонился, не скрывая радостной, детской улыбки и искоса поглядывая на Шеру.
— Даже не думай, не продам, — усмехнулся Клайво. — Ты ж толком и не играл?
— Нет, учитель.
— Так я и знал. Подсунули шис знает кого, а мне учить, — проворчал он, возвращаясь за прилавок, к надкусанной булочке. — Иди возьми у Сатифы метлу да подмети перед лавкой.
— Да, учитель.
Мальчишка еще раз поклонился и вприпрыжку помчался в дом.
— Да, учитель, — передразнил его маэстро и засмеялся: а чай-то снова остыл!
Себастьяно бие Морелле, Стриж.
— Отличная учеба. На свежем воздухе, с метлой. Ты нашел свое призвание!
Голос брата отвлек Стрижа от грез о прекрасной Шере, такой близкой и такой недоступной. Он обернулся и оперся на метлу, как заправский дворник.
— Ну?
— Что ну? Не знаю я ничего. — Достав из кармана две мушмулы, Шорох принялся их подкидывать. — Маши своей метлой, менестрель. Какого шиса наставник отправил тебя сюда именно сейчас!
Стриж только пожал плечами и снова взялся за подметание и без того идеально чистой брусчатки. Шорох поймал плоды и, задумчиво глядя на ярко-желтую кожицу, сказал куда-то в сторону фонтана:
— Угорь учит Волчка работать в паре.
Ответом ему послужило шварканье метлы.
— А вчера вечером Седой ругался с Мастером и грозился Риллахом, — продолжил он все тому же фонтану.
Стриж не отреагировал. Шорох вздохнул, одну мушмулу отправил в рот, второй кинул в брата. Тот поймал, не прекращая мести, и все так же молча съел. Шорох еще несколько мгновений подождал, хмыкнул и отнял у Стрижа метлу.
— Да что с тобой? Никак влюбился! Да не просто так, а в сиятельную шеру!
Стриж вздрогнул, залился жаром и наконец поднял глаза на брата.
— О… — протянул Шорох. — Признавайся, кто? У старика скрипача нашлась дочка?
— Черная Шера, — смущенно усмехнулся Стриж. — Ага, я влюбился без памяти. У тебя есть сто империалов?
Шорох присвистнул.
— Ты положил глаз на любовницу короля? Или решил выкупить бордель Лусии?
— Маэстро просит за нее сто золотых. Взгляни, какая красавица, — он кивнул на витрину.
Шорох оглядел разложенные на бархате скрипки и гитары, перевел недоуменный взгляд на Стрижа.
— Не туда смотришь. Вон она, внутри, у левой стены.
— Нет там никого.
— Есть. Черная Шера. Ты бы слышал, как она поет! А какая отзывчивая и нежная!
Шорох укоризненно покачал головой.
— У тебя лихорадка и тяжелый бред.
— Это у тебя бред, а у меня судьба! Мне надо сто золотых. Вон смотри, написано: сто империалов!
Наконец Шорох разглядел цифру сто, написанную мелом на медной пластинке рядом с черной гитарой.
— С ума сойти, — рассмеялся он. — Гитара! Ну, брат, зачем тебе столько золота? Забирай так.
— Красть у учителя некрасиво. Мастер не одобрит.
Несколько мгновений Шорох непонимающе смотрел на него, а Стриж старательно держал туповато-серьезное лицо. Но не удержал.
— Попался! Ты по… — он не смог договорить от смеха, на глазах выступили слезы.
— Ах ты, троллья отрыжка! — теперь уже схватился за живот Шорох.
Выглянувший из лавки Клайво застал их хохочущими над валяющейся посреди дороги метлой.
— И чем это вы занимаетесь, достопочтенный Морелле?
Оба брата обернулись одновременно, с одинаково смущенными лицами.
— Подметаю, учитель, — отозвался Стриж.
Метла будто сама собой оказалась у него в руках.
— Может, представишь своего друга?
— Орис бие Морелле, учитель. Мой старший брат.
Клайво скептически оглядел их: ничего общего, кроме честных-честных глаз, черных и синих.
— Ну, раз брат… Извольте отобедать с нами, достопочтенный Морелле.
