— Как это все грустно, — вздохнула Нинья и потянула капитана обратно в спальню. — Но хватит о ворах, у тебя выходной, мой капитан! Иди ко мне.
Стриж облегченно выдохнул. Зря — капитан вывернулся из объятий любовницы и метнулся к платьям. Стриж еле успел уклониться от клинка. Шпага скользнула по плотной повязке, Стриж зажал острие плечом, повернулся и выдернул оружие из рук капитана. Тот от неожиданности замер — лишь на миг. Но этого мига хватило Нинье, чтобы броситься к нему и…
Незаметным глазу движением капитан отбросил ее прочь. Время застыло, засмеялось холодным голосом Ургаша. Стриж рванулся к падающему телу Ниньи, поймал у самого пола. Зазвенела отлетевшая шпага, в глазах капитана проступило понимание и боль. Сломанная кукла с удивленными глазами опустилась на пол, разметав лазурную кисею и медный шелк волос. Золотое мерцание жизни угасло.
Всего лишь миг двое скорбели — один об утраченном, второй о неслучившемся.
В следующий миг они сплелись в объятиях теснее любовных. И зря капитан Лопес надеялся, что сможет хоть что-то противопоставить раненому мастеру теней. Стриж пришпилил его к стене его же собственной шпагой легко, как будто капитан муниципальной стражи был месячным котенком.
— Что за руны, где? — спросил Стриж.
— Не знаю, — просипел капитан, выплевывая сгусток крови и ухмыляясь белым ртом. — Пойди сам проверь, крыса.
— Знаешь. Говори.
Стриж сжал ключицу капитана. Тот позеленел, на губах запузырилась кровь.
— Все равно… только светлый шер… сможет пройти… — насмешливо прохрипел капитан. — Сдохнешь. Вы. Все. Сдохнете. Крысы.
— Все мы сдохнем, Фидель Лопес, — покачал головой Стриж. — Но я — не сегодня.
— Завтра. — Капитан плюнул кровью в лицо своему убийце, дернулся, разрывая легкие и сердце о клинок, и затих.
— Может, завтра. — Стриж резко потянул шпагу и отступил, позволяя телу упасть лицом вниз. — А, может, и не завтра.
Вытер лезвие о ближайшее платье и, не оглядываясь на две жертвы, взятые Хиссом, пошел в спальню.
Глава 28. Когда наступит завтра
4-й день каштана, Риль Суардис, Дайм шер Дюбрайн.
Ему было хорошо. Нет, не так. Божественно хорошо. Так, словно его разобрали на части, почистили, смазали и собрали заново — идеально правильно, как хронометр в лучшей гномьей мастерской.
Правда, для механизма он чувствовал себя слишком живым и слишком довольным. Чуть-чуть странно и пустовато, словно не хватало какой-то привычной боли, но кто же будет горевать о боли? Нет — и шис с ней. Зато есть темный шер рядом. Тот, о котором Дайм мечтал… сколько лет? А, неважно. Кто их считает! Главное, что Роне наконец-то перестал строить из себя провинциальную деву на выданье и признал очевидный факт: они изумительно подходят друг другу.
Роне. Темный шер Бастерхази. Заноза в заднице. Видеть его настоящим, а главное — чувствовать его темный дар всей своей сутью, было… О да. Это было божественно прекрасно.
Правда, почему-то Дайм совсем не помнил, как именно они оказались здесь. Вообще как-то все немножко расплывалось и мутилось. Немудрено. Такой выплеск силы! Еще больше, чем рассчитывал Дайм, присматриваясь к темному шеру, изображающему статую за креслом Темнейшего Паука. Очень красивую, можно сказать, изысканную статую. Попытки Рональда шера Бастерхази казаться сутулым, косоруким, вечно опухшим и почти бездарным гоблином могли бы обмануть кого угодно, только не майора МБ, посвятившего последние тридцать лет полевой работе. То есть — распутыванию и разгадыванию всяческих иллюзий, обманов и прочих козней.
О нет. Рональда шера Бастерхази Дайм по достоинству оценил еще давно. В первый же раз, когда Светлейший взял Дайма с собой на заседание Девяти Мудрых Черепах. Было это лет двадцать назад. Или двадцать пять? Не суть. Главное, Дайм его разглядел. Сначала как достойного соперника. Будущего врага.
Помнится, после того заседания большинство его вопросов было именно о шере Бастерхази. Прежде всего — зачем он пытается выглядеть слабее, чем есть? Дайм привык, что шеры всегда стараются казаться сильнее, нацепляют на себя магические побрякушки гроздьями, даже умудряются радужку подкрашивать, лишь бы произвести впечатление. А тут строго наоборот. И был почти не удивлен, когда в ответ на все вопросы о Роне получил один ответ: наблюдай, анализируй, делай выводы.
Именно тогда Дайм и полез в секретные архивы, раскопал о роде Бастерхази и самом Роне все, что было в МБ. А посчитав это недостаточным, и сам взялся собирать информацию. Полевым методом: прослушка, слежка, опрос свидетелей и прочая. И довольно быстро нашел причину. Неприятную. Местами противозаконную. Хотя… С точки зрения закона империи Бастерхази был стопроцентно виновен, и не единожды. Но с точки зрения Равновесия все было не так просто, а с точки зрения боевого офицера МБ и вовсе многое выглядело совсем иначе.
По крайней мере, Бастерхази не наслаждался убийствами, не коллекционировал в своих подвалах черепа жертв, не пытал детей ради призрачного шанса увеличить силу и вообще практически не трогал тех, кто не давал веского повода. Скорее, он просто пытался выжить как умел. Учитель у Бастерхази был — врагу не пожелаешь.
А Светлейший забавлялся интересом Дайма.
Впрочем, ровно до тех пор, пока не застал его за изучением кое-каких документов Ману Одноглазого и не увидел четко оформленную мысль: Бастерхази — идеальный вариант.
— Смелая идея, мой мальчик, — сказал тогда учитель, потрепал Дайма по голове и велел: — Будь осторожен.
О да. Дайм был очень осторожен. Он даже мыслям о единении с Бастерхази не позволял оформиться, потому что Печать… Да, Печать. Всегда на страже послушания и сыновней любви. С точки зрения Печати любая мысль о свободе — крамола, подлежащая немедленному наказанию.
Дайм привычно выдохнул и очистил разум от всего лишнего. Не потому что Печать дала о себе знать, а скорее потому, что ощутил нечто странное, болезненное, неправильное… Да нет, ерунда. Показалось. Ему хорошо, однозначно хорошо.
— И какого шиса, спрашивается, ты от меня бегал? — задумчиво спросил Дайм у высокого сводчатого потолка смутно знакомой комнаты.
Он был уверен, что ночевал тут не раз и даже не два. И не один, а вместе с Роне. Но что это за место — не помнил. И когда он тут был — тоже. Хотя знал, что брошенный на кресло шелковый халат принадлежит ему и он совсем недавно его надевал. Кажется, сегодня утром. Ну вот, опять голова кружится. Что-то у него с памятью.
Ладно. Со взбрыками памяти он разберется потом. Сейчас ему слишком хорошо, чтобы думать о серьезном.
— Я от тебя бегал, мой свет? — с искренним недоумением спросил Роне.
— Ну не я же, — хмыкнул Дайм и накрыл ладонью руку, лежащую у него на груди.
Смуглую, изящную и сильную кисть с длинными чуткими пальцами, с мягкими черными волосками на запястье и предплечье, с четко прорисованными мышцами. Идеальная красота взрослого мужчины. Истинного шера. Ни одного шрама…
