— Вам лучше спросить у Магбезопасности, мой принц. У меня недостаточно опыта и образования, чтобы рассуждать о таких сложных материях.
— Однако достаточно того и другого, чтобы инициировать Линзу, не так ли, любовь моя? Право, вы восхищаете меня!
— Вы имеете в виду, вас восхищает моя сила, мой принц?
— И ваша сила, любовь моя. Вы станете прекрасной императрицей.
— Ваше императорское высочество мне льстит.
— О, ни в коем случае. Однако почему вы не сказали о Линзе, любовь моя? Я бы мог помочь вам. Линза — это серьезное испытание, тем более для такой юной и нежной девицы.
— Потому что это моя Линза, ваше императорское высочество. Она не любит посторонних. Вы могли бы пострадать.
— Так мило с вашей стороны беспокоиться о моем благополучии, любовь моя.
— Это мой долг, как верноподданной империи, — кивнула Шу.
Даже сквозь прозрачную стену она видела, как бесится кронпринц. О, если бы он мог, то отрастил бы и зубастую пасть, и драконьи крылья, и когтистые лапы. Все, чтобы сцапать Шуалейду вместе с Линзой. Сцапать и сожрать. Какая досада, что не может и что они не столкнулись около Линзы с шером Бастерхази. Шу бы посмотрела, как они перегрызут друг другу глотки. То есть враг врагу.
Мерзко. Отвратительно. Все, собравшиеся за королевским столом, смотрят на нее как на фигуру в шатрандже. Важную фигуру. Ключевую. Даже отец…
Нет, все же к отцу она несправедлива. Он смотрит на нее с любовь и беспокойством. А вчера он велел придворным придержать языки. Вот и сейчас он дипломатично перевел тему. Впрочем, недалеко.
— Самое время вручить нашей дочери Цветную грамоту, благородные шеры. Уверен, вы уже все подготовили.
— Без аттестации? — ревниво уточнил Люкрес.
— Аттестацию ее высочество прошла вчера, — ровно сказал полковник Дюбрайн. — Остались чистые формальности. С позволения вашего величества… Шер Бастерхази, прошу вас.
Шуалейда перевела взгляд на темного шера. Отметила, что выглядит он ужасно. Постарел, поседел, словно иссох. Что ж, жаль — не сдох. А вот своему вульгарному черно-алому плащу не изменил.
Пока он зачитывал постановление аттестационной комиссии в лице полпреда Конвента и полковника Магбезопасности, Шу рассматривала сидящих за столом. Отца — довольного ее второй сумрачной категорией, но обеспокоенного душевным состоянием. Не поверил вчера, что все хорошо. Зря. С ней в самом деле все хорошо. Она стала взрослой и сильной. Настоящей Суардис.
Кай тоже беспокоился о ней. Но больше радовался, что с Линзой все получилось так легко и гладко. Разумеется, ему Шу не рассказала о том, что Бастерхази пытался наложить на Линзу и саму Шуалейду свою жадную черную лапу. Ведь у него не вышло, а брат и так переволновался.
Рассказала она, и то без лишних подробностей, только Герашанам. Бален проявила несвойственный ей такт и даже не сказала «я же предупреждала». Впрочем, этого и не требовалось. Шуалейда и сама осознала, какой доверчивой дурой она была. Ключевое слово — была. В прошедшем времени. Больше не будет. Она — принцесса крови, сумрачная шера и страшная колдунья. Хорошо, что все в это верят. Особенно Ристана.
Вот лицом сестры Шу откровенно любовалась. Такой смеси зависти и бессильной ярости пополам с предвкушением мести Шу еще не встречала. Пожалуй, если бы ее можно было выделить, как летучий экстракт, и запаять в колбу — Шу бы это сделала, чтобы доставать и отпивать по глоточку в особенно темные зимние вечера. Как эликсир. Как противоядие.
Канцлеру Сальепусу, герцогу Альгредо и прочим вельможам, удостоенным чести сидеть за одним столом с королем, досталось лишь по короткому взгляду. Ничего особо интересного. Ничего нового. Немного страха и сомнений, чуть больше расчета и гордости за родную Валанту.
А вот на полковника Дюбрайна она смотрела куда дольше. Наверное… наверное, непозволительно долго. Если бы мнение Люкреса все еще имело для нее значение. Но это уже прошло. Сейчас Люкрес не сможет ничего сделать ни ей, ни ее семье. Силенок не хватит. Шуалейда может взять его за шкирку и вышвырнуть из Валанты вместе со всей его свитой и гвардией. Даже с конями и обозом. И он это знает. Прекрасное чувство — уверенность в собственных силах.
Лучше, чем глупая, иррациональная надежда. Может быть, стоило выслушать Дайма? Может быть, все совсем не так, как казалось, и Дайм все еще любит ее? Он так смотрит… будто ему больно… будто ему важно — как она посмотрит на него.
Ширхаб! Да что с ней? Она забыла, что видела вчера своими глазами?
Но ведь она видела не только Дайма в объятиях Роне. Она видела и его кровь на полу. Кровь обоих шеров. Может быть, все не так?..
— …вторая категория. От имени Конвента поздравляю вас, шера Суардис, — закончил наконец Бастерхази и пустил Цветную грамоту по воздуху в руки Шуалейде.
Все собравшиеся зааплодировали.
А она встала, мило улыбнулась и поблагодарила. Как положено правильной юной шере.
О Линзе не было сказано ни слова. И правильно. Линза — это личное дело, даже интимное, в официальных подтверждениях не нуждающееся.
Если бы не ненависть темного шера! Сейчас она ощущалась, даже несмотря на щиты. Хотя… почему бы и нет? Силы много не бывает!
Еще раз улыбнувшись, теперь уже адресно шеру Бастерхази, Шуалейда опустила щиты и впитала его ненависть. Острую, пряную, обжигающую и терпкую. Как кровь. Как темная кровь с огненным даром.
«Прекратите немедленно!» — мысленный приказ полковника Дюбрайна заставил ее вздрогнуть.
В его тоне не было ни капли любви. Ни к кому. Зато очень много усталости и горечи.
«Вы что-то хотели мне сказать, полковник?»
«Да. И сейчас хочу. Ты позволишь мне зайти к тебе в башню?»
«Разумеется. Я же не могу отказать Магбезопасности».
«Шу. Пожалуйста. Не злись на меня. Давай поговорим обо всем чуть позже. Надо закончить этот фарс со сватовством».
«Да не проблема, Дайм. Я прямо сейчас скажу, что не собираюсь замуж, и пусть уезжает в свою Метрополию».
«Не так резко, прошу тебя. Он взбесится».
Шу лишь пожала плечами. Ну, взбесится. Он в любом случае взбесится, ведь и Линза, и принцесса ему не достались. Дипломатические уловки не помогут против фактов.
Дайм шер Дюбрайн. То же утро, чуть раньше.
Дайм проснулся резко, не помня своих снов — зато отлично помня все остальное. С собственных полутора лет и до сегодняшней полуночи, когда они с Роне уснули, усталые и счастливые. Вместе.
Роне все еще спал. Хмурился во сне, кутался в одеяло и тянулся к Дайму. Не телом, нет. Сутью. Тысячи тончайших ниточек-корней, проросших друг в друга. Тьма — в свет. Свет — в тьму. Изумительно красиво и страшно в своей правильности и невозможности.
