— Шуалейда! Как принцесса-колдунья, — гордо заявила девочка. — Я когда вырасту, тоже пойду воевать зургов!
Шуалейда. Лея.
Стриж невольно улыбнулся странному, неуместному и прекрасному воспоминанию. Единственная почти-встреча. Почти-взгляд. И самое настоящее тепло где-то в груди, словно одно только имя согревает и лечит.
— Сама ты зург, — передразнила малышку старшая девочка и охнула, разглядев длинный свежий порез, задевший концом едва затянувшуюся рану. — Кто ж вас так, почтенный Себастьяно? Вот… — Кончита достала из сундучка под окном кусок ветхого чистого полотна. — Давайте перевяжу.
— Спасибо, милая. Но лучше я сам. А вы с Леей идите-ка пока к себе.
— Нет, я буду помогать! — упрямо пискнула Лея.
— Будешь, но потом.
Кончита ухватила сестру за руку и, не слушая протестов, повела прочь.
Едва девочки вышли, за спиной Стрижа послышалось:
— Еще две крепости пали. На мелочи размениваешься, соблазнил бы уж сразу принцессу!
— Опомнился, и года не прошло, тролль зеленый! — проворчал Стриж, пряча радостную улыбку, и, не глядя на брата, повернулся к полке с посудой.
— Точно. Придурок. Искал по всему городу сначала тебя, а потом того шиса, что тебя убил.
Неторопливо поставив на стол миску, Стриж налил в нее воду, макнул окровавленную рубаху и только тогда поднял взгляд на Шороха.
— Ну?
— Ну. Игла сказал, что тебя прирезал кто-то из местных. Соврал, шисов дысс.
Пожав плечами, Стриж принялся промывать и перевязывать рану, а затем полоскать некогда белый батист в порозовевшей воде.
— Ты меня развяжешь наконец? — не выдержал Шорох.
Стриж неторопливо отжал рубаху, натянул на себя. Обернулся к брату, глянул серьезно и печально:
— Опасных сумасшедших до прихода святых Милосердных Братьев предписывается держать вдали от людей, связанными надежно. Охлаждения для поливать водой колодезной. На речи льстивые и искусительные не поддаваться…
Видя округлившиеся глаза брата, Стриж рассмеялся.
— Шисов фигляр! — рассмеялся Шорох в ответ.
Следующие четверть часа Стриж готовил охру по рецепту Ульриха и слушал рассказ Шороха о бегстве от стражи, схватке с Иглой и поисках убийцы брата.
— Как я мог не поверить? Ты был ранен, за тобой охотилась вся стража и вся Гильдия!
— За тобой тоже, между прочим. И как ты собирался справиться с опытным ткачом? Что я, зря, что ли?..
— Какая разница как! — прервал его Шорох. — Справился бы. А нет так и нет. — Он замолчал на мгновенье. — Почему я до сих пор жив, не понимаю.
— Ты уже сказал слова договора?
— Нет. Я же не был в храме.
Стриж отставил горшочек с остро пахнущей смесью, подошел к брату, сел рядом.
— Я тебе не рассказывал… Не перебивай! — велел он, видя, что Шорох собирается возмутиться. — Помнишь: «Раб в воле Твоей, перчатка на руке Твоей и проводник душ Твоих»? Так вот. Я не говорил этих слов. Я сказал «слуга». Если не боишься спорить с ним, попробуй. Но сам знаешь, это опасно.
— А служить ему безопасно, ага. Ткачи — самая мирная работа, — ухмыльнулся Шорох и тут же посерьезнел. — Мы и так нарушили сто правил. Еще одно ничего не изменит. Что-то мне уже не хочется проходить Посвящение. Шис. Пойти, что ли, в пекари?
— В трубочисты.
— А ты умеешь печь хлеб? И буши? — послышался звонкий голосок от двери.
Братья вздрогнули и обернулись. На пороге стояла, теребя фартук и сияя любопытными глазками, малышка Лея.
— А зачем тебе краски? А мне можно порисовать? Пожалуйста!
— Лея! Куда тебя понесло! Простите, светлые шеры, не уследила! Мы не будем вам мешать, правда! — затараторила запыхавшаяся Кончита, хватая сестренку за плечо и оттаскивая прочь. — Пойдем же, Лей!
— Чита! — возмущенно пискнула кроха. — Я хочу рисовать!
— Подожди, Кончита, — остановил ее Стриж и присел на корточки напротив малышки. — Любишь рисовать?
— Люблю! Только мама не покупает красок, а угольком не так красиво. Но я нарисовала стрекозу и солнышко, и рыбу. А ты мне дашь немножко краски? Вот этой, синей? У тебя же много!
— Конечно дам. Разве можно отказать такой милой девочке? И кисточку тоже дам. Только на чем ты будешь рисовать?
— А… на стене, она белая? — Поймав укоризненный взгляд сестры, она поправилась: — Я раскрашу свой горшочек для каши, мне папа подарил, это мой горшочек!
— Вот и хорошо. Держи. — Стриж выложил на край стола киноварь, белила и кисть. — Эти краски готовы, а охра еще нет.
— Почему? Что ты с ней делаешь?
— Колдую!
Черные глазки расширились от восторга и любопытства.
— Ты колдун? Настоящий? Ой! А можешь наколдовать мне куклу?
— Настоящую куклу наколдовать нельзя, почтенная Лея. Но наколдовать монетку, чтобы купить куклу на базаре, я могу. Хочешь?
— Хочу! — Девочка запрыгала, позабыв пока даже про краски. — Да, наколдуй!
Состроив важную рожу, Стриж неразборчиво забормотал, нарисовал в воздухе несколько замысловатых фигур и хлопнул в ладоши. Из его рук упала серебрушка и зазвенела по полу. Лея тут же метнулась за ней, схватила…
— Чита! Вот она! Ой!..
Сидя на полу, малышка радостно разглядывала серебряный полуимпериал. А ее сестра переводила недоумевающий, испуганный взгляд с одного щедрого незнакомца на другого.
— Это мне, да? — Лея подняла глаза на Стрижа. — Все-все?
— Тебе, тебе. Иди рисуй, почтенная Лея. — Стриж потрепал ее по макушке и подмигнул Шороху. — А почтенная Кончита не накормит ли гостей?
— Непременно! Только… Простите, милостивые шеры, я… у нас лишь рыба и немного хлеба. — Девочка потупилась и спрятала руки под фартук. — Я могу сбегать в лавку.
— Не надо в лавку, — вмешался в разговор Шорох. — Мы с братом очень любим рыбу. Твои родители ведь не рассердятся, если ты нас накормишь?
— Что вы! Довольный гость — добрая удача, — она повторила слова отца, став на миг взрослой и серьезной.
— А когда они вернутся? — спросил Шорох.
— Мама придет к полудню, а папа с братьями вечером, — отозвалась Лея, уже успевшая окунуть кисточку в киноварь. — И в тринадцатый день мы пойдем на службу в Алью Райна. Там так красиво! А я нарисую солнышко, как в храме. Круглое.
— Почему бы вам не пойти на службу сегодня? — подсыпая в горшочек с охрой щепоть корня гульей сыти, невзначай спросил Стриж.
— Папа запрещает ходить одним, — покачала головой старшая девочка. — Вот если бы соседи пошли…
— Сегодня мы с братом пойдем к полуденной молитве, — так же равнодушно бросил Стриж.
