– «Ты хочешь, чтоб заплакал я?» – Джеймс.
– «Зачем?
Скажи серьезно, просто». – Я.
– «Так потребуй,
Чтоб написал отчаянно больной
Серьезно завещанье! Кто ж ответит
Охотно на совет такой и встретит
Его с улыбкою! Но, впрочем, я
Скажу тебе серьезно, что люблю
Я женщину». – Джеймс.
На мгновение я забыл свой текст. Мы смотрели друг на друга, а толпа вокруг нас растворилась в неясных тенях, превратившись в манекены в маскарадных костюмах. Вздрогнув, я вспомнил реплику, произнес ее и выслушал ответ Джеймса так, будто никогда раньше не слышал этих слов. Мы беседовали, стоя друг к другу почти вплотную, публика была забыта и не имела отношения к делу. Он оплакивал решение Розалины остаться в стороне, несмотря на его любовь, и надежда все росла и росла у меня в груди.
– «Забудь ее! Совет послушай друга». – Я.
Джеймс открыл было рот, чтобы ответить, но ни единого звука не сорвалось с его губ. Он быстро заморгал, словно я сказал что-то неожиданное. Затем опомнился, отступил, отстранился и начал говорить. Я застыл посреди зала, наблюдая, как он ходит вокруг меня кругами: его шаги, его жесты и голос – все было беспокойным.
Появился слуга и передал нам вести о предстоящем пиршестве Капулетти. Мы сплетничали, строили планы и интриговали, перекидываясь репликами, пока не появился третий персонаж в маске, Александр.
Он начал говорить, примостившись на краю стола, его руки обвивали двух зрительниц: одна неудержимо хихикала под своей маской, в то время как вторая сперва отпрянула от Александра, очевидно, напуганная.
– «О, милый наш Ромео!
Нам очень хочется, чтоб с нами ты
Потанцевал!»
Он плавно соскользнул со стола и приблизился ко мне, ступая по-кошачьи мягко и грациозно. Потом оттолкнул меня и направился прямиком к Джеймсу. Александр кружил и кружил вокруг него, останавливаясь, чтобы оглядеть его со всех сторон. Они перекидывались остротами, умными и безобидными, пока Джеймс не сказал:
– «Как! Нежна любовь? Напротив,
Она жестка, убийственна, ужасна
И колется, как терн!»
Александр издал глубокий мурлыкающий смешок, схватил Джеймса за ворот камзола и крепко прижал к себе.
– «Ну, если так —
Коли ее, как сам уколот ею —
И клин ты выбьешь клином. Дайте маску,
Закрою рожу рожей я!»
Лбы их масок стукнулись, одной рукой Александр сдавил затылок Джеймса так сильно, что я услышал, как тот застонал от боли. Я ринулся было вперед, но в тот же миг Александр развернулся и швырнул Джеймса ко мне.
– «…Пускай
Смеется, кто желает, над моей
Наружностью! Надел я медный лоб —
Пусть за меня краснеет он и плачет».
Александр погрозил нам пальцем. Я вздернул Джеймса на ноги и сказал:
– «Вперед, стучите в дверь; но помнить только,
Что каждый должен будет танцевать».
– «Вперед! Дорога наша
Ясна, как день». – Александр.
– «Ну хоть не так». – Джеймс.
– «Мне ясно
Лишь то, что, стоя здесь, сожжем напрасно
Мы факелы. Пойми: понять слова
Сумеет здравым смыслом голова
В пять раз скорей, когда мы сами станем
Смотреть легко на них и перестанем,
При помощи пяти всех чувств, жевать
Их смысл на все лады», – Александр, нетерпеливо.
– «Легко понять,
Что надо нам идти. Спрошу: умно ли
Мы делаем, такие взявши роли?» – Джеймс.
– «В чем тут беда?» – Александр.
– «Я видел ночью сон». – Джеймс.
– «Я также». – Александр.
– «Да? В чем заключался он?» – Джеймс.
– «В нем тот был смысл, что лгут все сны безбожно». – Александр.
– «Кто мирно спит – тому лгать невозможно». – Джеймс.
– «Тебя, я вижу, просто посетила
Царица Маб». – Александр.
Я отступил в сторону, наблюдая за персонажами. Меркуцио Александра был острым и злым как бритва, едва ли нормальным. Клыки парня сверкали на свету, когда он улыбался – маска озорно блестела. Он постоянно пританцовывал, заигрывая с кем-то из публики. Его голос и движения становились все более чувственными и дикими, пока он не потерял контроль окончательно и не схватил меня за волосы, откинув мою голову к своему плечу и прорычав мне в ухо:
– «Если же заснут
В постели навзничь девушки – то эта
Проказница их тотчас начинает
Душить и жать, желая приучить
К терпенью и сносливости, чтоб сделать
Из них покорных женщин. Точно так же
Царица Маб…»
Я напрягся, пытаясь вырваться, но Александр вцепился в меня намертво, и эта хватка резко контрастировала с кончиком его же пальца, который изящно обводил вышивку на груди моего камзола. Джеймс, наблюдавший за происходящим, замер, но поборол паралич и наклонился к нам обоим, отталкивая Александра.
– «Меркуцио, довольно!»
Он взял лицо Александра в ладони.
– «Ты вздор болтаешь».
Рассеянный взгляд Александра впился в Джеймса, и он заговорил медленнее:
– «Правда, заболтался
О грезах я; а ведь они плоды
Расстроенного мозга, зачатые
Из ничего игрой воображенья!
Пустой, ничтожный воздух! Вольный ветер,
Рожденный дальним севером, от чьей
Внезапно отрывается он груди
И мчится к нам на юг, в страну обильных
И свежих рос…»
Когда настала моя очередь, я начал произносить свою реплику осторожно, гадая, действительно ли Александр теперь безопасен. Наш разговор, когда мы шли к Деллехер-холлу, отпечатался в моей памяти, он казался свежей царапиной на коже.
– «Теперь же этот ветер
Нас гонит прочь отсюда. Ужин кончен;
