Когда мы вошли в дом касика, он дал нам много рыбы, а мы дали ему маиса, который принесли с собой; этот маис они тут же съели и попросили еще, и мы дали им еще, а губернатор сделал касику много подарков. В полночь же индейцы неожиданно напали на нас и на больных, лежавших на берегу, и на дом касика, где находился губернатор, и ранили губернатора камнем в лицо. Те из нас, кто были в доме, схватили касика, но с помощью индейцев, стоявших рядом, касик сумел вырваться, оставив в руках наших людей накидку из куньего меха, равного которому, я думаю, не найти нигде в мире. Этот мех имел запах амбры и мускуса столь сильный, что он был слышен на большом расстоянии
[56]; в тех краях нам встречались и другие меха, но ни один из них не походил на этот.
Видя, что губернатор ранен, наши люди, находившиеся поблизости, взяли его в лодку. Мы распорядились, чтобы все наши люди вернулись в лодки и находились там с губернатором, а сами силою в пятьдесят человек остались на берегу охранять их от индейцев, которые в течение этой ночи еще трижды нападали на нас; натиск их был таков, что мы каждый раз вынуждены были отступать на расстояние брошенного камня. Среди нас не осталось никого, кто не получил бы рану, я тоже был ранен в лицо; и если бы у индейцев было больше стрел, они, несомненно, причинили бы нам гораздо больший ущерб. При последнем нападении капитаны Тельес, Дорантес и Пеньялоса с пятнадцатью людьми ударили по индейцам с тыла и принудили их бежать, после чего они оставили нас в покое.
Утром следующего дня я разломал у индейцев более тридцати каноэ, и мы использовали их для защиты от северного ветра, из-за которого мы весь день вынуждены были оставаться там, страдая от холода и не осмеливаясь выйти в море, поскольку там была сильная буря.
Когда буря кончилась, мы снова погрузились в лодки и плыли на них в течение трех дней; и так как мы взяли с собой мало воды, ибо у нас не было посуды, чтобы везти ее с собой, то мы снова начали страдать от жажды. По пути зашли в лагуну и увидели там несколько каноэ. Мы позвали тех индейцев, и они поплыли к нам; губернатор, к чьей лодке они подошли, попросил у них воды; они обещали ему воды, но с тем, чтобы им дали, в чем ее привезти. Один христианин, грек, по имени Доротео Теодоро (о котором я упоминал выше), сказал, что он хотел бы пойти с ними; губернатор и остальные всячески стремились отговорить его, но ничего не смогли поделать, потому что он хотел обязательно идти с индейцами. Так он и отправился с ними, взяв с собой одного негра, индейцы же тоже оставили нам двух человек заложниками. Ночью индейцы вернулись и привезли много сосудов, но без воды, а христиан, которых взяли с собой, не привезли; остававшиеся же у нас заложниками, переговорив с ними, хотели броситься в воду, однако наши люди, бывшие с ними в лодке, их задержали. Индейцы на каноэ уплыли от нас, и мы остались растерянные и опечаленные потерей двух христиан
[57].
Глава X
О том, как индейцы учинили стычку с нами
Когда наступило утро, индейцы подплыли к нам на многих каноэ и стали просить, чтобы мы отпустили тех двух заложников, которых мы задержали у себя. Губернатор сказал, что он их выдаст, если индейцы привезут двух наших христиан, которых они взяли с собой. Среди индейцев на каноэ были пять или шесть касиков, и нам показалось, что они лучше сложены, держатся с большим достоинством и имеют большую власть, чем все те, кого мы там до сих пор видели, хотя эти касики и не были такими рослыми, как индейцы, о которых мы рассказывали раньше. Касики носили распущенные и очень длинные волосы, покрытые накидками из куньего меха, вроде того, что мы видели раньше, и некоторые из этих накидок имели необычный вид: на них были банты, искусно сделанные из какого-то рыжего меха, и они нам очень понравились. Индейцы просили нас, чтобы мы пошли с ними, и тогда-де они отдадут нам христиан и снабдят нас водой и другими припасами. Но при этом они все время наезжали на нас своими каноэ, стремясь отрезать выход из лагуны; и вот из-за этого, а также из-за того, что выходить на берег было для нас очень опасно, мы отошли в море и там оставались с индейцами до полудня. И так как они не хотели вернуть нам христиан, а мы по этой причине не возвращали им заложников, они начали метать в нас дротики и камни из пращей и грозились пустить стрелы, хотя мы видели у них всего три или четыре лука.
Во время этой стычки ветер посвежел. Индейцы вернулись к себе и оставили нас; мы же поплыли дальше и плыли весь день до самой вечерней зари, когда моя лодка, шедшая первой, приблизилась к месту, где земля сильно выдавалась в море. С другой стороны этого мыса виднелась очень большая река
[58], а в конце мыса был островок, у которого я приказал бросить якорь, чтобы подождать другие лодки. Губернатор не захотел подойти к нам; он вошел, бухту со множеством островков неподалеку от нас, там мы и собрались все вместе. Пресную воду брали прямо из моря так как река растекалась по его поверхности
[59]. Мы сошли на остров, чтобы поджарить немного маиса — уже два дня; мы ели его сырым, но поскольку мы не нашли там дров, то решили войти в реку, находившуюся за мысом на расстоянии одной лиги от нас. Однако, идя туда, мы встретили очень сильное течение; оно не давало приблизиться к устыо и относило нас от земли; мы продолжали упорно грести; стараясь дойти до берега.
В это время ветер, который дул с севера, так усилился, что нас вынесло в море, и мы не в силах были что-нибудь сделать. И вот мы оказались в пол-лиге от берега, полузатопленные, и не могли достать дна на глубине тридцати морских саженей
[60]; возможно, это было из-за сильного течения, но нам не удалось проверить это. Так мы плыли еще два дня, пытаясь пристать к земле, а по прошествии двух дней, незадолго перед восходом солнца, увидели на берегу множество дымов. Напрягая силы, мы подошли к берегу на три морские сажени, но, поскольку была еще ночь, не решились сойти на землю, ибо, рассмотрев там дымы, подумали, что нас может подстерегать какая-нибудь опасность, а мы из-за темноты не сможем вовремя заметить и предотвратить ее; и поэтому мы решили подождать до утра.
Когда рассвело, оказалось, что все лодки потеряли друг друга из виду; я очутился в тридцати морских саженях от берега и продолжил путешествие. Вечером я увидел две лодки и направился к ним; та, к которой я подошел первой, оказалась лодкой губернатора. Он спросил меня, что, по моему мнению, нам надо делать. Я сказал, что нам надо бы догнать ту лодку, которая шла впереди, и ни в косм случае не оставлять ее одну, а когда мы соберемся тремя лодками вместе, надо продолжить наш путь, куда господь бог пожелает нас привести. Губернатор ответил, что это нельзя сделать, потому что та лодка идет очень далеко от берега, а он хочет сойти на сушу, и что если я хочу сойти с ним, то пусть прикажу своим людям взяться за весла и грести, ибо только силой своих рук мы сможем приблизиться к земле. Это ему посоветовал капитан Пантоха, который шел в его лодке; еще капитан Пантоха сказал, что если в тот же день мы не пристанем к земле, то не сможем пристать к ней и в следующие шесть дней, а этого времени будет достаточно, чтобы умереть с голоду.
