Спустя пять дней после нашего прихода индейцы отправились искать туны в новое место, где жили другие народы, говорящие на других языках. Через шесть дней пути, во время которого мы сильно голодали, ибо по дороге не было ни тун, ни каких-либо иных плодов, мы вышли к реке, поставили там дома и начали искать на деревьях плоды, похожие на чечевицу; собирая их, я задержался немного в одном месте; за это время все ушли, и я остался один, а поскольку там нет никаких дорог, то я заблудился.
Весь вечер я разыскивал ушедших; благо, что пожелал господь, чтобы я наткнулся на горящее дерево и провел ту холодную ночь у огня; утром я собрал дров, сделал для факела и снова пошел на поиски. Таким образом ходил я пять дней, нагруженный дровами, потому что, если бы огонь кончился у меня в таком месте, где не было дров, а таких мест там было очень много, мне пришлось бы раздобывать другие факелы, чтобы не остаться без огня, ибо не имел я никакой иной защиты от холода, так как был ничем не прикрыт и ходил в чем мать родила. По ночам, чтобы укрыться от холода, я уходил в лесные заросли, неподалеку от реки, и оставался в них до восхода солнца; там я делал в земле яму, клал в нее ветки, сорванные с росших вокруг деревьев, добавлял хворост и сушняк, раскладывал вокруг угон ямы крестом четыре костра, и сам всю ночь бодрствовал и время от времени поправлял их; из длинной соломы, которой там было много, я делал несколько связок и накрывался ими в яме; так я спасался от ночного холода, в одну из ночей огонь попал на солому, укрывавшую меня в яме, я же в это время уснул, и солома так заполыхала, что, хотя я сразу выпрыгнул из ямы, в моих волосах осталась отметина этой опасности, в которой я так неожиданно оказался; за все это время я не имел во рту ни крошки, и ни разу мне не попалось ничего съедобного; ноги мои были босы и кровоточили так, что я потерял немало крови. На мое счастье за все это время не было северного ветра, а если бы он был, то никоим образом не удалось бы мне тогда выжить.
По прошествии пяти дней я вышел на берег одной реки и встретил там наших индейцев; индейцы и христиане уже почитали меня погибшим, они думали, что меня ужалила ядовитая змея. Все очень обрадовались, увидев меня живым, особенно христиане; они рассказали, что все это время их мучил голод и они искали пищу, и по этой причине они не остались разыскивать меня. Они дали мне туны, которые у них были, а на следующий день мы ушли оттуда и нашли такое место, где было много тун и где каждый смог утолить свой голод; и мы возблагодарили господа нашего бога за то, что он никогда не оставлял нас своей помощью.
Глава XXII
Как на следующий день к нам принесли других больных
Утром следующего дня к нам пришло много индейцев; они принесли с собой пятерых больных, параличных и в очень плохом состоянии; индейцы хотели, чтобы их лечил Кастильо, и каждый больной предложил ему свой лук и стрелы. Кастильо принял подношения, при заходе солнца сотворил над ними крестное знамение и препоручил их души божьему попечению; и мы от всего сердца молили бога, чтобы он послал болящим здоровья, ибо ведь известно было ему, что это единственный способ заставить индейцев нам помочь и избавить нас, наконец, от столь жалкой жизни; и был господь так милосерд, что едва наступило утро, как все больные почувствовали себя совершенно здоровыми и такими крепкими, будто никогда и не болели. Этот случай привел индейцев в великое восхищение, а нас побудил возблагодарить господа нашего бога, позволил нам еще глубже постичь его доброту и укрепиться в надежде, что он не оставит нас и выведет из этого места туда, где мы сможем послужить ему; о себе самом могу сказать, что я всегда уповал на его милосердие и верил, что он вызволит меня из плена, и в этом я всегда убеждал и моих товарищей.
Когда эти индейцы ушли и увели с собой исцеленных, мы отправились к другим, которые в это время ели туны. Звали их кутальчами
[92] и малиаконами, они говорили на другом языке; вместе с ними были еще индейцы, по имени коайи и сусолы, а также индейцы из другой земли, по имени атайи; последние враждовали с сусолами, и каждый день они пускали друг в друга стрелы. Так как везде только и говорили о чудесах, которые сотворил господь наш бог нашими руками, то отовсюду шли к нам жаждущие исцеления; и вот через два дня пришли несколько индейцев сусолов и попросили Кастильо, чтобы он отправился с ними, и вылечил бы одного раненого и нескольких больных, и при этом они сказали, что один из больных совсем плох и уже умирает. Кастильо же был очень робким лекарем, особенно когда ему приходилось лечить тяжелые и опасные болезни, к тому же он думал, что по грехам своим не может каждый раз добиваться исцеления. Тогда индейцы сказали мне, чтобы я шел с ними, ибо я им очень нравлюсь и они помнят, как я лечил их во время сбора орехов, а было это после того, как я встретился с христианами.
И вот мне пришлось пойти к ним, а со мной пошли также Дорантес и Эстебанико. Когда мы подошли к хижинам тех индейцев, я увидел, что больной, которого мы шли лечить, умер, ибо все вокруг плакали, а его дом уже был разрушен: у индейцев это означает, что хозяин умер. Подойдя ближе, я обнаружил, что глаза его закатились и у него совсем нет пульса; судя по всем признакам, он был мертв, то же самое сказал и Дорантес. Я снял с него циновку, которой он был прикрыт, и всеми силами души молил господа бога, чтобы он даровал здоровья ему и всем другим, кто в этом нуждался; после этого я перекрестил его и много раз подул на него; индейцы отдали мне его лук и корзину с молотыми тунами и повели меня лечить других больных, которые были без сознания от болезни, и дали мне еще две корзины тун, а я отдал их нашим индейцам, пришедшим вместе со мной. Сделав все, что нужно, мы вернулись на свою стоянку, а наши индейцы, которым я дал туны, остаюсь там; ночью же они вернулись к своим домам и рассказали, что тот мертвый, которого я лечил в их присутствии, встал совершенно здоровым, гулял, ел, разговаривал с ними
[93] и что все остальные больные, которых я врачевал, тоже выздоровели и очень радуются этому.
