Здесь мы впервые увидели горы; нам показалось, что они тянутся отсюда к Северному морю; а по сведениям, полученным от индейцев, мы считали, что место, куда мы вышли, находится в пятнадцати лигах от моря.
Отсюда мы пошли по направлению к горам, о которых я сказал, и индейцы повели нас туда, где жили их родственники: они хотели вести нас только по тем местам, где живут родственники, и не желали, чтобы враги видели нас, так как думали, что этим они облагодетельствовали бы своих врагов. Когда мы пришли, индейцы, сопровождавшие нас, ограбили других; а так как другие уже знали этот обычай, то они, едва завидев нас, спрятали некоторые вещи; потом же, после того как приняли нас с большой радостью и устроили праздник, они сами достали спрятанные вещи, пришли и подарили их нам; а это были бусы, охра и несколько серебряных вещиц. Мы, следуя обычаю, отдали их индейцам, пришедшим с нами, и после этого начался праздник и пляски, и индейцы послали за людьми из другой деревни, отстоявшей недалеко отсюда, чтобы те тоже пришли к нам; и к вечеру собрались все и принесли нам бусы и луки, и другие вещи, которые мы тоже разделили с индейцами.
На следующий день, когда мы собрались в путь, все индейцы захотели проводить нас до своих друзей, живших у самых гор; они говорили, что там много домов, много народу и там нам поднесут много вещей; но так как те индейцы были в стороне от нашей дороги, мы не захотели идти к ним и пошли по равнине, близко от гор, которые, как мы думали, находились недалеко от берега.
Все люди, жившие по берегу, были очень плохими, и мы сочли за лучшее держаться подальше от побережья, потому что те, кто жили вдали от моря, были лучше устроены к гораздо лучше обращались с нами, а, кроме того, мы были уверены, что, чем дальше от моря, тем земля более заселена, и мы найдем больше пищи. И еще мы выбрали этот путь потому, что, идя не по берегу, мы могли лучше ознакомиться со страной, и в случае, если бы господь наш бог явил нам свое благорасположение и вывел бы оттуда кого-нибудь из нас, и привел бы его в христианскую землю, то чтобы смог он сделать сообщение об этой земле и дать о ней сведения.
Когда индейцы увидели, что мы решили идти не туда, куда они хотели нас сопровождать, они сказали, что в той стороне, куда мы собираемся идти, нет ни людей, ни тун, ни какой-либо иной пищи, и попросили нас остаться на месте еще на один день, что мы и сделали. Тогда они послали двух человек в том направлении, куда мы собирались идти, чтобы разузнать, нет ли там людей, а на другой день мы сами отправились в путь и с нами пошло много индейцев, а также женщин, нагруженных водой; и наша власть над индейцами была так велика, что никто из них не осмеливался пить без нашего разрешения.
Пройдя две лиги, мы встретили тех двух человек, которые были высланы вперед посмотреть, нет ли на нашем пути людей, и они сказали, что никого не нашли; это привело в уныние индейцев, и они вновь стали уговаривать нас идти по горам. Мы не соглашались на это, и они, видя, что такова наша воля, с грустью простились с нами и вернулись вниз по реке к своим домам, а мы пошли вверх по реке и спустя недолгое время встретили двух женщин с ношей.
Завидя нас, женщины остановились, сняли с себя ношу и отдали ее нам; была же это маисовая мука. Женщины сказали, что дальше по этой реке мы найдем дома и много тун, и такой же муки. И вот мы простились с ними, ибо они направлялись к индейцам, у которых мы были перед этим, и двинулись дальше, и шли до захода солнца, и пришли в деревню, насчитывавшую двадцать домов; а жители встретили нас с плачем и скорбью, так как знали, что, куда бы мы ни пришли, те, кто нас сопровождают, грабят и растаскивают все, что попадется им под руку; однако увидев, что мы одни, они перестали бояться и дали нам тун, но больше не дали ничего.
Мы остались у них на ночь, а под утро те индейцы, которые ушли от нас накануне, напали на их дома, и так как они застали этих индейцев врасплох, то отняли у них все и никто ничего не успел спрятать. Ограбленные сильно сокрушались и плакали; а грабители, чтобы утешить их, говорили, что мы дети Солнца и что мы можем исцелять больных и убивать, и другие еще большие небылицы, которые они очень хорошо умеют придумывать, когда им это выгодно; и еще они сказали этим индейцам, чтобы они проводили нас со всем почтением и ни в коем случае нас бы не разгневали, чтобы отдавали нам все, что у них есть, и позаботились бы доставить нас дальше до того места, где будет много людей, и чтобы они, когда доведут нас туда, грабили бы тех людей и отняли у них все имущество, ибо таков есть обычай.
Глава XXIX
О том, как индейцы грабили друг друга
Объяснив и растолковав все, что надо делать, индейцы, напавшие ночью, ушли; те же, с которыми мы остались, помня все, что им было сказано, начали обращаться с нами с таким же страхом и почтением, как и другие. Они шли с нами три дня и привели нас в место, где было много людей; и еще до того, как мы туда прибыли, они предупредили тех людей, как нас надо встречать, и рассказали им все, чему их научили другие индейцы, и многое добавили от себя, ибо все индейцы большие любители всяких россказней и большие выдумщики, особенно если могут получить от своих выдумок какую-нибудь выгоду.
Когда мы приблизились к домам, все вышли нам навстречу и приняли нас с удовольствием и с радостью, а два их знахаря дали нам две калабасы, и мы с тех пор начали носить их с собой; это еще больше усилило нашу власть, ибо индейцы придавали таким калабасам большое значение. Сопровождавшие нас индейцы также грабили дома, но поскольку домов было много, а грабителей мало, то они не могли унести все, что забирали, и больше половины выбросили. От этого места и до склона гор мы прошли более пятидесяти лиг и вышли к домам, которых было около сорока. Среди прочих вещей, что нам там подарили, у Андреса Дорантеса оказалась большая медная погремушка; на ней было изображено лицо, и индейцы нам показали, что у них много таких изображений, и сказали, что получили их от своих соседей. А мы спросили, откуда их взяли соседи, индейцы же ответили, что их принесли с севера, где их очень много и они высоко ценятся. Мы же поняли, что откуда бы они ни были, в том месте существует плавка и литье металла. На следующий день мы тронулись в путь и пересекли горную цепь шириной в шесть лиг, состоявшую из железной руды, а ночью подошли к домам, расположенным на берегу очень красивой реки; жители вышли нам навстречу, неся своих детей на спинах, и поднесли нам много мешочков с раковинами и толченой сурьмой, которой они натирают себе лица, и дали нам также много бус и накидок из коровьих шкур; и всех, кто пришел с нами, они тоже оделили своим имуществом.
Эти индейцы питались тунами и сосновыми семенами; на той земле растут маленькие сосны, а их шишки похожи на небольшие яйца, но семена у них лучше, чем у кастильских сосен, потому что их кожура очень тонкая; когда эти семена еще зеленые, их мелют, делают из муки круглые лепешки и так едят; если же семена сухие, то их мелют с кожурой и едят муку.
Индейцы, вышедшие нам навстречу, едва коснувшись нас, бегом вернулись в свои дома, а потом снова прибежали к нам. Так они все время бегали туда и обратно и принесли нам множество вещей на дорогу. Потом ко мне привели одного человека и сказали, что он много времени тому назад был ранен стрелой в правую часть спины и что наконечник стрелы остался у него над сердцем; а сам индеец говорил, что это причиняет ему большое страдание и он все время чувствует себя больным. Я его потрогал и нащупал наконечник стрелы; я понял, что она застряла в хряще. Тогда ножом, который у меня был, я вскрыл ему грудь до этого места и нашел там застрявший наконечник; но его было очень трудно извлечь; я сделал разрез еще больше, подцепил наконечник кончиком ножа и с большим трудом извлек его оттуда; наконечник оказался очень длинным. Потом, используя свои познания в медицине, я оленьей костью зашил в два стежка рану, но она все равно продолжала кровоточить; и я остановил кровь, приложив к ране ворс шкуры. А когда я извлек наконечник стрелы, индейцы попросили его у меня, и я им его отдал; и пришел весь народ посмотреть на этот наконечник, и передавали его из рук в руки, и отправили его в глубь земли, чтобы его могли увидеть все, кто там живут; и по этому поводу индейцы устроили большой праздник и пляски, как они всегда это делают. На следующий день я снял швы индейцу, и он был совсем здоров, а от раны, которую я ему сделал, остался шрам не больше, чем складка на ладони; и он сказал, что больше не чувствует ни боли, ни страдания. Это лечение очень нас возвысило и вызвало к нам такое доверие и уважение по всей земле, какое только могли и умели проявлять индейцы.
