В ту ночь я просил моих товарищей, чтобы кто-нибудь из них пошел за христианами и привел их в условленное место, в трех днях пути отсюда, где мы остановимся их ждать. Но они отказались, оправдываясь усталостью и тяготами пути; и хотя каждый из них мог бы это сделать лучше, чем я, ибо все они были моложе меня и крепче, я, видя, какова их воля, утром следующего дня взял с собой негра и одиннадцать индейцев, двинулся по следам, оставленным христианами, и миновал три места их ночевок. В этот день я прошел десять лиг, а на другой день утром догнал четырех христиан на лошадях, которые пришли в сильное волнение, увидев меня, столь странно одетого и в сопровождении индейцев. Они смотрели на меня в таком изумлении, что не могли ничего сказать и не догадывались о чем меня спросить.
Я им сказал, чтобы они отвели меня к своему капитану; и вот мы прошли пол-лиги и пришли к Дьего де Алькарасу, который был их капитаном. После того как я с ним поговорил, он сказал мне, что находится в весьма трудном положении, потому что вот уже много дней он не может взять индейцев
[112] и не может никуда идти, так как у них начались нужда и голод; я сказал ему, что оставил позади, в десяти лигах отсюда, Дорантеса и Кастильо со многими индейцами, которых мы привели с собой; и он послал за ними трех всадников и пятьдесят индейцев из тех, что он вел с собой, и негр тоже пошел с ними, чтобы показывать дорогу. Я же остался там и просил, чтобы мне засвидетельствовали год, месяц и день моего прихода и то, каким образом я добрался до них, что они и сделали. А от этой реки до христианского селения Сан-Мигель
[113], которое является столицей провинции Новая Галисия
[114], тридцать лиг.
Глава XXXIV
О том, как я послал за христианами
Через пять дней прибыли Андрес Дорантес и Алонсо дель Кастильо с теми, кто был послан за ними. Они привели с собой более шестисот человек из народа, прятавшегося от христиан в лесу; индейцы, пришедшие с нами, вывели этих людей из леса и передали их христианам, а те отпустили всех других людей, которые дошли с ними до этого места. Ко мне пришел Алькарас и просил, чтобы мы послали за скрывавшимися в лесах индейцами из деревень, лежащих по реке, и приказали бы им принести еды, хотя это было совершенно лишним, потому что индейцы никогда не забывали принести нам все, что могли; но мы тем не менее тотчас послали наших гонцов позвать индейцев. И пришло к нам шестьсот человек и принесли весь маис, который они смогли достать, а маис этот был в горшках, присыпанных сверху землей, чтобы его не было видно. Кроме маиса они принесли нам все другое, что у них было; но мы не хотели брать у них ничего, кроме еды, и отдали все остальное добро христианам, чтобы те его разделили между собой; и после этого были у нас сильные ссоры и столкновения с ними, ибо они хотели заставить нас обратить в рабов индейцев, которых мы привели. Мы так были злы на них, что, уходя оттуда, забыли там много луков, украшенных бирюзой, много сумок и стрел, и среди них шесть с изумрудами; все это мы оставили там и навсегда потеряли. Мы отдали христианам множество накидок из коровьих шкур и другие принесенные вещи.
Больших трудов нам стоило убедить индейцев, чтобы они вернулись в свои дома, оставили все опасения и сеяли бы свой маис. Они не хотели ничего иного, кроме как идти с нами, пока не оставят нас у других индейцев, как они привыкли делать; ибо они боялись, что если вернутся по домам, не выполнив этого, то они умрут; идя же вместе с нами, они не страшились христиан и их копий. Христианам это очень не нравилось; и они заставляли меня сказать индейцам, что мы такие же христиане, как и они, что просто мы затерялись в этой земле на долгое время, что мы несчастные и незначительные люди и что не мы, а они, эти христиане, настоящие господа здешней земли, поэтому все должны им служить и повиноваться.
Но индейцы не обратили никакого внимания на все это; напротив, переговорив между собой, они сказали, что христиане лгут, ибо мы пришли с восхода солнца, а эти христиане с заката, и мы исцеляли больных, а эти христиане убивали здоровых, мы пришли нагие и босые, эти же христиане одетые, на лошадях и с копьями; у нас не было никакой алчности к вещам, и даже то, что нам давали, мы потом возвращали индейцам обратно, а сами оставались ни с чем, эти же христиане не имели другой цели, кроме как грабить все, что увидят, и никогда ничего никому не давали; таким образом индейцы рассказывали о всех наших поступках и восхваляли их, в отличие от поступков других христиан. Все это они сказали христианам через толмача, и потом, чтобы их могли понять все индейцы, повторили то же самое на одном из индейских языков, который мы тоже понимали, а тех, кто говорят на этом языке, мы называли примааиту, это то же, как если бы мы их называли басками; на этом языке мы говорили с индейцами на протяжении четырехсот лиг, не имея в этих землях другого языка для разговора
[115]. Как бы то ни было, нельзя было заставить индейцев поверить, что мы из тех, других, христиан, и только после долгих и настойчивых уговоров они согласились вернуться в свои дома; мы же наказали им, чтобы они перестали опасаться и снова селились бы в своих деревнях и чтобы они обрабатывали землю и засевали ее, ибо, обезлюдев, она уже начала зарастать лесами. Земля же та, без сомнения, самая лучшая из всех, что есть в Индиях, самая плодородная и изобильная, и засевают ее три раза в год. Она полна плодов, в ней много прекрасных рек и других очень хороших вод. Там повсюду встречаются золото и серебро и есть богатые залежи их; люди на этой земле хорошо устроены, они по своей доброй воле служат христианам (тем, которые им друзья). Они очень к нам расположены, гораздо больше, чем индейцы в Мехико; словом, у этой земли есть все, чтобы считаться прекрасной.
