Оружие мелькнуло стремительной черной тенью и вонзилось между вторым и третьим ребром. Острие погружалось все глубже, разрезая главные артерии над сердцем, потом выскользнуло наружу. Мужчина в костюме быстро вытер лезвие о шорты велосипедиста и одним ловким движением спрятал нож обратно в карман. На все это ушло секунды две, не больше.
Его жертва не двигалась. На лице застыло ошарашенное, потрясенное выражение. Хотя полость грудной клетки уже наполнялась кровью, рана была настолько мала, что через прорезь в футболке просачивались лишь редкие капли. Тем временем мужчина в костюме полез в «гладстон», достал тяжелую стальную цепь и висячий замок. Больше в портфеле ничего не было, если не считать толстой подкладки из резины и латекса. Встав и убедившись, что в поле зрения по-прежнему никого, мужчина схватил стальной самокат, сложил его, прижал к груди велосипедиста, обернул вокруг него безвольно повисшие руки и обмотал их цепью. Плотно затянул ее и скрепил концы замком. Снова окинул взглядом сначала променад, потом противоположный берег реки. Наконец мужчина поднял велосипедиста и потащил в темноту под мостом, к кромке воды. Перебросив его ноги через бордюрный камень, разжал хватку. Тело тихо соскользнуло вниз.
Все это заняло еще десять секунд.
Едва заметно отдуваясь, мужчина наблюдал, как труп медленно скрывается из вида, погружаясь на глубину под весом цепи и самоката. Потом мужчина вернулся обратно к скамейке, осторожно переложил сверток из рюкзака велосипедиста в «гладстон» и закрыл и то и другое. На секунду замер, поправляя галстук и разглаживая пиджак. Потом быстро зашагал по тротуару, поднялся по каменной лестнице, прошел мимо велосипеда и на ходу бросил рюкзак в ближайшую урну.
Закурив еще одну сигарету «Голуаз», мужчина поудобнее перехватил портфель, потом поймал такси на площади Сен-Мишель.
2
Час спустя
Клайв Бентон сбросил скорость и на своем винтажном «форд-фальконе» свернул с Вайлд-Айриш-роуд и выехал на пыльную проселочную дорогу. Убедившись, что с трассы машину больше не видно, Бентон вылез из «фалькона», поднял крышу и повесил на плечи небольшой рюкзак. Достав телефон, загрузил навигатор для любителей пешего туризма, определил свое точное местоположение, наметил маршрут и зашагал через лес. Высокие ели и сосны росли редко, и большие пустые пространства между деревьями облегчали продвижение вперед. Несмотря на осень, в воздухе не чувствовалось ни малейшей прохлады. Он по-прежнему обманчиво теплый, тяжелый и вялый. Поглядев на восток, Бентон увидел за деревьями предгорья далеких пиков Сьерра-Невады, напоминавших серые клыки на фоне голубого неба. Скоро вершины скроются под снегом.
Бентон – историк, и о прошлом этих мест ему известно все, что способен узнать человек, живущий в наше время. Здесь находился эпицентр калифорнийской золотой лихорадки 1849 года – ныне исторический регион Золотая страна в округе Плэсер. Гидравлическая добыча золота испещрила горные склоны шрамами и пустотами. Гигантские струи воды разрушали грунт. Так золотоносный песок пропускали через огромные рудопромывочные желобы, добывая частицы драгоценного металла. Но эти дни давно в прошлом. Теперь предгорья в западной части горной системы Сьерра-Невада, примерно в сорока пяти милях от Сакраменто, по большей части не заселены. Бывшие городки старателей с такими названиями, как Датч-Флэт, Голд-Ран, Монте-Виста, Ю-Бет и Ред-Дог, переживают не лучшие времена. Некоторые полностью исчезли, но в других нашлись смелые предприниматели, восстановившие хижины золотодобытчиков и деревянные гостиницы и сделавшие из них туристические достопримечательности или места летнего отдыха. Расчет оправдался: район и впрямь начал привлекать потоки туристов, любителей походов и желающих снять дом на лето. Наконец пришло время строительного бума, наступление которого предсказывали годами.
До сих пор кое-где можно наткнуться на особняки времен золотой лихорадки, принадлежавшие тем немногим счастливчикам, кому удалось разбогатеть. С запертыми ставнями, полуразвалившиеся, они скрываются в долинах или стоят посреди равнин. Бентон остановился, проверяя, в правильном ли направлении идет. Он приближался к развалинам одной из таких усадеб. Этот дом имел для него особое значение. GPS-навигатор показывал, что цель путешествия находилась в тысяче ярдов к востоку от его нынешнего местоположения. Чтобы до нее добраться, нужно было перевалить через низкий кряж. Особняк носил название Доннер-хаус, поскольку когда-то принадлежал дочери Джейкоба Доннера, переселенца из печально известной партии Доннера.
Бентон продвигался вперед осторожно и тихо, стараясь держаться тенистых участков леса. На кряж поднимался медленно. Между деревьями виднелось что-то оранжевое и желтое, кое-где на солнце вспыхивал металл. Бентон понял: это два больших бульдозера, стоящие наготове на дороге, проложенной еще старателями. Эти два монстра вот-вот обрушат всю свою мощь на Доннер-хаус и превратят усадьбу в гору кирпича, штукатурки и обломков деревянных балок, освобождая место новому полю для гольфа и району многоквартирных домов на берегу реки Бэр.
Подойдя ближе, Бентон разглядел силуэты бульдозеров и фуры, в которой их сюда доставили. Двигатель фуры работал вхолостую. Пары дизельного топлива смешивались с сигаретным дымом. Переговаривались рабочие. Бентон обогнул их по широкой дуге и быстрыми шагами пересек дорогу в месте, которое от машин не просматривалось. Спускаясь с кряжа, Бентон наконец смог разглядеть старинный дом – ранний образец испанского колониального стиля возрождения. Клайв приблизился к низкой стене на краю леса, обозначавшей границы усадьбы. Спрятавшись за ней, он внимательно осмотрел дом. Когда-то особняк выглядел внушительно: с одной стороны длинный низкий фронтонный портик, покрытый побелкой, а над ним мавританский купол и башня. Но крыша из красной черепицы провалилась, а на месте отсутствующих окон остались зияющие черные дыры. Обширный сад и дендрарий разрослись и превратились в дикие, почти непроходимые джунгли из сорняков, засохших кустов и породистых деревьев, загубленных ползучими растениями-паразитами. Само здание заросло плющом, сплошь покрывавшим стены и вырывавшимся через дыры в крыше. «Вот он, живой пример того, что все на свете преходяще», – пронеслось в голове у Бентона. Sic transit gloria mundi
[6]. Что за преступление – уже завтра всего этого не будет! Бульдозеры оставят от усадьбы лишь обломки да клубы пыли. Защитники архитектурных памятников изо всех сил старались спасти старинные развалины, но многочисленные потомки хозяев, уже пятьдесят лет оспаривавшие друг у друга право владения собственностью, нашли только одно решение проблемы: снести здание и продать землю. Шуршание долларов от застройщиков заглушило мольбы защитников усадьбы.
Бентон оглянулся на горный кряж. Рабочие выгрузили бульдозеры, и фура глухо зарычала, извергая черные облака. Вот она отъезжает. Рабочие – Клайв насчитал четверых – стояли рядом со своими машинами, однако уезжать не спешили. Похоже, собирались в последний раз осмотреть дом перед сносом.
Этого еще не хватало! Надо поторапливаться. Строго говоря, действия Бентона можно охарактеризовать как незаконное проникновение, но он оправдывал себя тем, что совершает их во имя высокой цели. Да и вообще, разве можно считать проникновение в дом, который вот-вот сровняют с землей, покушением на право частной собственности?
