Справа от двери – двуспальная кровать. Скомканное одеяло валяется в изножье. На постели сидит человек. Мужчина – вернее, мальчик. Рваные черные джинсы, черные полукеды, джинсовая куртка с металлическими заклепками. Длинные волосы острыми, словно колючими прядями спадают на лицо, скрывая его черты. Колени прижаты к груди. Их обнимают две татуированные руки. На секунду глаза Эрнеста остановились на Корри, а потом он снова уставился прямо перед собой невидящим взглядом.
Музыка грохотала так оглушительно, что Корри не сразу узнала песню. Но теперь поняла: это «The Wanton Song» – «Лед Зеппелин». Судя по басовому рифу, сотрясавшему квартиру с тех пор, как Корри сюда вошла, парень слушал одну и ту же песню снова и снова. Потом она заметила на столе довольно приличный музыкальный центр с усилителем, колонками и даже – к ее удивлению – проигрывателем, возле которого высилась стопка виниловых пластинок.
Корри обратилась к парню на кровати.
– Эй! – прокричала она. – Может, убавишь звук ненадолго?
В ответ Эрнест Паркин взял наушники и надел на голову.
Свонсон села в крутящееся кресло у стола и стала медленно поворачиваться туда-сюда, оглядываясь по сторонам. Корри понимала: для Паркина она очередная зануда-бюрократка. Строгие брюки, синий блейзер и заранее сформированное нелестное мнение на его счет. Он даже не подозревал, что лет шесть назад Корри ничем от него не отличалась: те же рваные джинсы, та же сетка мелких красных порезов на внутренней стороне руки. Конечно же, Эрнест нанес их себе сам. Он даже представить не мог, что Корри когда-то одевалась так же, а блейзеров у нее всего два: один синий, другой черный. Больше она себе позволить не может, поэтому в ожидании выгодной распродажи носит их по очереди, стараясь, чтобы это не бросалось в глаза. Эрнест бы удивился, но благодаря всему этому Корри понимала, что он чувствует и почему реагирует именно так.
Паркин не состоит в банде: татуировки другие, да и сделаны слишком профессионально. Проигрыватель вместо Bluetooth-колонки свидетельствовал о том, что музыкой парень интересуется достаточно глубоко, чтобы собирать коллекцию пластинок. Несмотря на запах травки, на закоренелого курильщика не похож. Судя по досье Портера, этого «мелкого засранца» два раза подозревали в краже из супермаркета. Оба раза обвинения не подтвердились. Да и учился парень неплохо – до тех пор, пока три года назад самолет с его родителями на борту не исчез в океане.
Корри потянулась к старому проигрывателю «Marantz» и медленно убавила звук до уровня фонового шума.
Парень опустил наушники на шею и сердито уставился на Корри:
– Вы чего делаете? Врубайте обратно. Я уже сказал вашим: ничего не знаю. Отвяжитесь.
Корри не ответила. Потянулась к проигрывателю, взяла пластинку и осторожно убрала в рваный белый бумажный конверт, потом – в картонный.
– Классная у тебя система, – продолжила Корри. – И музыкальные вкусы интересные. Мало кто сейчас слушает олдскульный рок. Знаешь что? Я вот честно пробовала втянуться в хип-хоп, а потом поняла – нет, не мое. То понтуются, то обгаживают все подряд, то кого-нибудь опускают. И все это под бит дешевой драм-машины. Ну а когда они все же снизойдут до того, чтобы чуть-чуть попеть, – нужен же им хук! – голоса неживые и все на одно лицо. Сплошной автотюн! – Корри пожала плечами и кивнула на дверь. – Конечно, эти ребята даже не в курсе, что Мерл Хаггард умер. Только не говори им, а то расстроятся.
Во время этого монолога Паркин не произнес ни слова. Но агрессии определенно поубавилось: теперь он смотрел на Корри с любопытством. Она не спеша положила альбом на стопку.
– Я в основном слушала дарк-эмбиент, но Зепы мне всегда нравились, – продолжила Свонсон. – Даже когда интерпретировали классику, относились к материалу с уважением и при этом осовременивали. Не повторяли, а создавали свое. Только так лучшая музыка продолжает жить. Кстати, меня зовут Коринн, для друзей – Корри. – Она выдержала паузу, а потом для порядка добавила: – ФБР.
Она дотронулась до шнурка, на котором висело ее удостоверение.
Но парень и бровью не повел.
– Знаю, тебя зовут Эрнест. Можно?..
Корри стала перебирать его пластинки. Паркин молча следил за ней. Свонсон уже выяснила все, ради чего приехала в Скоттсдейл, – маловато, конечно, но на большее она и не надеялась. А теперь просто проверяла свое следовательское чутье.
– В девятом классе всюду таскала с собой гитару «Les Paul» – поддельную, конечно. Инструмент был сломанный – ни пикапов, ничего, но меня это особо не парило. Я ее опускала низко, почти до колен, как Пейдж.
Корри замерла, глядя на один из альбомов. На обложке вверх по склону ползли обнаженные фигуры – судя по контексту, к жертвенному алтарю.
– Вот! «Houses of the Holy»! На этом альбоме есть песня «The Ocean». Она перевернула мой взгляд на музыку. Этот гитарный риф во вступлении… Он просто вырывается из ниоткуда, нарушает все законы ритма, и еще до второго такта кажется, будто он начинается сначала. Сейчас сыграю.
Она сбросила блейзер на грязное кресло, притворяясь, будто не замечает, что кобуру у нее на плече теперь хорошо видно. Достала пластинку, перевернула на сторону «Б», положила на опорный диск проигрывателя, поставила иглу на последнюю дорожку и снова врубила звук на полную мощность.
Они прослушали все четыре с половиной минуты песни. Потом во второй раз и в третий. Наконец Корри убрала звукосниматель. Повисла тишина, нарушаемая только музыкой, едва слышно доносившейся из наушников.
– Вам чего надо? – наконец спросил Паркин.
Свонсон ответила не сразу. С тех пор как она ступила на порог комнаты этого парня, Корри выкручивалась на ходу. В правилах ни о чем подобном не говорилось. Морвуд бы от ее импровизации в штаны наделал. Это ведь даже не ее дело! Но Корри понимала этого напуганного одинокого паренька лучше, чем все копы, вместе взятые.
– Успокойся, не за тобой приехала. Твоя сестра пропала совсем недавно и…
– Хватит уже хрень всякую болтать! Не хуже меня знаете, что ее убили! – взорвался Паркин. Он вдруг сел прямо. Его лицо раскраснелось, жилы на шее вздулись. – Убили! А эти ушлепки весь день тут торчат и ни хрена не делают! Задроты! Думают, я ее прикончил! Только на это и надеются! Ну ясен пень, тогда возиться не надо. Козлы!
– Ты поэтому с ними разговаривать отказываешься? – спросила Свонсон.
Паркин снова отполз в сторону и отвернулся к стене.
Корри на его месте вела бы себя точно так же. Если бы мать куда-нибудь подевалась, тогда, конечно, нет: по этому поводу Корри закатила бы праздник на весь Канзас. А вот отец – совсем другое дело. Он, конечно, и впрямь от них ушел, но не внезапно, и дело обошлось без криминала. Корри представила: вот копы перерыли все вверх дном в их трейлере и шериф Хазен сразу пришел к выводу, что преступница – она. Тогда бы Корри на всех огрызалась не хуже Паркина – тут и говорить не о чем. Вот только ему пришлось гораздо тяжелее. Конечно же, его жизнь перевернулась с ног на голову с тех пор, как погибли родители. Старшая сестра выдержала этот удар судьбы намного лучше. Налаживала свою жизнь, устроилась на работу, встретила мужчину – пусть даже женатого. А Эрнест в это время просто плыл по течению.
