Существо на немыслимой скорости понеслось к ним, раскрывая пять пастей. Вонь гниющей плоти, исходившая от хроматического дракона, была практически невыносимой. Кейлек нырнул в сторону, прочь с его пути. Тралл держался изо всех сил и подумал, что у них получилось увернуться, но вдруг что-то врезалось ему в торс и отбросило в сторону, словно он был всего лишь блохой на спине волка. Орк понял, что мастерский маневр Кейлека спас его от прямой атаки пятиглавого хроматического дракона, но не смог уберечь от скользящего удара могучего хвоста пролетающего мимо монстра.
«Так вот, значит, как я в итоге погибну, – подумал Тралл. – Упав со спины Аспекта и разбившись об острые камни».
Он закрыл глаза и прижал Молот Рока к сердцу, радуясь, что хотя бы умрет с оружием в руках. Летя вниз, Тралл задумался, почувствует ли он, ударившись о землю, как ломается его позвоночник или как раскалывается череп.
Глава шестнадцатая
Тралл не почувствовал ни того ни другого. Он ощутил удар чего-то, что затормозило падение, но не прекратило его – чего-то гораздо более мягкого, чем камень. Через секунду, наконец перестав падать, орк понял, что его окружает нечто холодное и мокрое. Он ничего не видел и едва мог дышать. А затем Тралл осознал, что упал не на камни, а в снег, который затормозил его падение. Он был жив. Орк дрожал, тяжело дыша, его тело болело… но он был жив.
Вопреки этому Тралл закрыл глаза.
Он увидел себя со стороны, сидящим на скалистой вершине рядом с прекрасной, сломленной фигурой. Алекстраза смотрела на него, и от нее исходили боль, горе, уныние и отчаяние.
«Ты не понимаешь», – сказала она ему.
«Что я не понимаю, Алекстраза?»
«Что это не имеет значения. Все это. Неважно, что все события взаимосвязаны. Неважно, как давно начался этот заговор. Неважно даже то, что мы можем его остановить. Наши дети – мертвы. Кориалстраз – мертв. Я тоже стою на пороге смерти и скоро через него перешагну. Надежды не осталось. Ничего не осталось. Все остальное неважно».
Тогда он действительно ничего не понимал. Тралл был полон надежды, ведь он только что освободил Ноздорму. А еще Кейлек со своим заразительным оптимизмом и добрым сердцем воодушевил Тралла, чтобы тот продолжал сражаться, бороться и противостоять напавшим на них сумеркам.
Но Алекстраза была права. Все это не имело значения.
Калесгос скорее всего уже погиб от лап чудовищного существа, которое отмахивалось от нападок синих драконов так, словно они были роем рассерженных насекомых. Последователи культа Сумеречного Молота одержат верх. Сначала они поработят всех, а потом уничтожат.
Какая разница, продолжит Тралл жить или нет? Какая разница, принесет ли тяжелый труд Служителей Земли плоды и смогут ли они понять, как позаботиться об этом мире и исцелить его? Все было напрасно.
Вот только…
Изящное лицо сломленной Хранительницы Жизни сменилось другим. Острые, резкие черты, клыки и темная кожа. Сердце Тралла вдруг забилось сильнее, словно пробуждаясь.
Возможно, Культ уничтожит этот мир. Возможно, шаманы Служителей Земли действительно обманывали себя, пытаясь исцелить землю, и вместо этого они станут лишь свидетелями ее гибели.
Но, находясь в отчаянии, в одиночестве и тьме, Тралл кое-что понял.
«Кориалстраз мертв», – сказала Алекстраза. Она никогда больше не сможет увидеть своего возлюбленного, своего спутника жизни, друга и защитника, никогда не сможет ласково коснуться его лица, никогда не увидит его улыбку.
Но Аггра еще не погибла. Что удивительно, после своего падения выжил и Тралл.
Он с трудом вдохнул и с болью ощутил, как к нему возвращаются чувства. Его замерзшие губы зашевелились, и он прошептал ее имя:
– Аггра…
Она подтолкнула его к этому путешествию, прямо сказав отправиться в него. Даже практически приказала, но за этим «приказом» стояла ее глубочайшая любовь к нему, и Тралл лишь сейчас смог полностью это прочувствовать. Она хотела, чтобы Тралл ушел, не ради самой себя. Она хотела, чтобы он отправился в путь ради него самого и ради этого мира, а не только для нее. Тралл вспомнил, как Аггра выводила его из себя своим остроумием и острым язычком. Она, не задумываясь, говорила то, что думала и чувствовала. Он вспомнил, как чутко она сопровождала его и оберегала во время поиска видений, хотя он этого и не просил. И с какой сладкой смесью нежности и дикой страсти она вела себя, когда они познавали друг друга.
Он хотел снова увидеть ее. Прежде, чем наступит конец света.
И, в отличие от Алекстразы, подавленной и одинокой, укрывшейся в Пустошах и окружившей себя пыльным ничем, отражавшим состояние ее собственной опустошенной души… Тралл все еще мог снова увидеть свою возлюбленную.
Орк замерз, его тело быстро коченело, но при мысли о возвращении к Аггре, к такой яркой, живой, теплой и настоящей, он начал постепенно бороться с апатией. Тралл заставил свои легкие работать и вдыхать ледяной воздух настолько глубоко, насколько только мог. А потом попытался воззвать к Духу Жизни, который сейчас дремал внутри него.
Именно Дух Жизни связывал шаманов со стихиями, с другими живыми существами и с самими собой. Он находился во всех существах, но шаманы понимали его и могли с ним работать. На секунду Тралл испугался того, что потерпит неудачу. Тогда, в Водовороте, он не справился именно с этим. Он был настолько рассеян, что не смог сосредоточиться, заглянуть вглубь себя и обнаружить там это глубокое сильное знание.
Но в этот раз Тралл не был ни рассеян, ни невнимателен. Перед ним, как факел во тьме неизвестного будущего, стояло лицо Аггры. Он видел ее даже с закрытыми глазами. Подруга улыбалась, и ее золотистые глаза игриво поблескивали. Она протягивала к нему руку.
«Эта сильная рука, которую ты держишь в своей…»
Предки, как сильно он этого желал! Насколько правильным ему теперь показался этот незначительный жест. Мелочь, которая вытеснила из его сердца всякий страх смерти или полного уничтожения.
И когда Тралл открыл свое сердце Аггре и Духу Жизни, к нему пришло еще одно видение.
В нем он увидел не Аггру и не свою собственную жизнь. Подобно театральному представлению в его разуме разыгрывалась сцена: герой, злодей, неожиданный поворот, трагедия и недоразумение. Его сердце, скучавшее по Аггре и желавшее встречи с ней, теперь болело, но не из-за его тяги к ней, а из-за сопереживания той, чье горе он только что пережил.
Это знание… Алекстраза…
– Она должна узнать, – прошептал Тралл. – Я должен найти ее и все рассказать.
В конце концов, лишь эти связи были по-настоящему ценны. Лишь они что-то значили. Именно они вдохновляли поэтов и художников, заставляли воинов сражаться: любовь к родине, к народу, к идее или к кому-то особенному. Именно это чувство заставляло сердца биться, оно сворачивало горы и меняло этот мир. И благодаря обоим видениям Тралл знал, что и его, и ту, кто скорбел, тоже по-настоящему, искренне любили. Их любили за то, кем они были, а не за то, что они могли сделать. Не за титулы и не за власть, которой они обладали.
