– Какой ужас! – Ольгу передернуло. – Понятно, почему за такое приговаривают к смерти.
Ари попытался представить себе обряд, но на картину такого зверства не хватило фантазии.
– Идем к храмам, – скомандовал Нурви.
Никто не тронулся с места.
– Давайте позовем Пламя, – предложил Ари, у которого мурашки пошли по телу в перспективе оказаться свидетелем такого жуткого обряда. Можно, конечно, не смотреть. Ари попробовал представить, как он отреагирует на предсмертные крики ребенка, если Нурви окажется не прав и морлок его не убьет раньше. Это точно будет моральная травма на всю жизнь.
– Что застыли? – удивился Нурви.
– Я не пойду, – сказал Геннадий. – Неужели, Нурви, ты способен присутствовать при таком?
– Я сжег жену на костре.
Все с изумлением уставились на Нурви.
– Она убила моего отца и хотела убить меня, даже хоронить не планировала. На моей планете сожжение на костре еще практикуется.
– Тогда иди сам, – сказал Геннадий. – Ольге и Ари такие впечатления тоже ни к чему.
Финикиец что-то сказал. Геннадий ответил. Финикиец отчаянно замахал руками, что-то утверждая.
– Он говорит, что нам нельзя показываться на глаза жителям города, что мы не похожи на людей, нас могут принять за демонов.
– Давайте позовем Пламя, – согласилась Ольга.
Перед ними возник финикиец, точная копия их пленника. Оригинал издал испуганный крик. Геннадий ему что-то сказал, и человек успокоился. Пламя, принявший облик их пленника-финикийца, внимательно выслушал рассказ Нурви о случившемся нападении и событиях, происходящих в городе.
– Я включу щит-невидимку, – сказал Пламя. – Нас никто не увидит. Пойдемте к храмам. Ребенок не погибнет, а морлока, возможно, таким образом удастся выследить.
Пламя приобрел обычный образ. Под финикийцем, попавшим в поле действия щита-невидимки вместе с остальными, от созерцания синего морлока стала расползаться желтая лужица под мокрыми штанами. Он был настолько напуган, что не смог ни закричать, ни пошевелиться. Так его и оставили сидящим посреди улицы.
Валентин появился, когда они уже были далеко от горепирата.
На обряд собрался весь город. За многочисленными спинами его жителей возвышалась бронзовая статуя божества с головой, напоминающей вола, а телом – человека. На статую плеснули какую-то жидкость, та зашипела, испаряясь, – алтарь для жертвоприношения разогрелся достаточно. Толпа замолчала, теперь было слышно только зловещее завывание шамана. Вдруг люди расступились, и двое в длинных белых одеждах провели сквозь толпу маленькую девочку с завязанными глазами. Она явно не понимала, куда ее ведут и зачем. Палачи поднялись по бокам статуи на лестницы, наподобие стремянок. Шаман поднял девочку, продемонстрировал толпе. Стояла полная тишина. Шаман передал ребенка стоящим на лестнице. Один взял девочку за ноги, другой за руки, таким образом маленькое тельце оказалось над вытянутыми руками раскаленной статуи. Девочка испугалась и закричала. Слово «мама» понятно на всех языках. Шаман издал гортанный звук, по толпе собравшихся прошел шорох. В следующий момент девочку отпустили… Но до раскаленной бронзы ее тело не долетело, исчезло на глазах у толпы.
Реакция людей была однозначной – все упали на колени и принялись молиться.
Пламя отдал ребенка Геннадию. Тот снял повязку, и девочка увидела морлока. Она рассматривала неведомое существо с восторгом и любопытством. Потом что-то пролепетала.
– Она говорит, что ты – нефилим, сын ангела и человека, – перевел Геннадий. – Родители ей говорили, что такой недавно пришел в город. Только не уточнили, что их посетил сын падшего ангела, то есть дьявола.
– Вот он… – Нурви указал в сторону храма справа. – Морлок.
Все молились, только один финикиец шел от храма к статуе-алтарю. На него с ревом бросился шаман и тут же упал замертво с застывшим ужасом в открытых глазах. «Финикиец» подобрал его жезл и провел им над руками статуи.
– Не понимает, куда пропал ребенок, – прокомментировал Нурви.
– Не надо было импульсно гасить энергопотоки, иначе он бы давно меня засек, – улыбнулся Пламя, наблюдая за действиями своего друга из далекого прошлого. – Представляю, как он обрадуется – вряд ли предполагает увидеть меня когда-либо еще.
Вдруг «финикиец» резко обернулся, бросил жезл и уставился на компанию под щитом-невидимкой.
«Почувствовал наше присутствие», – догадался Ари.
Валентин одним движением руки нацепил на шею что-то подобное ошейнику, и по его телу вмиг волной растеклась одежда, подобная той, что была на Пламени. В следующий миг Валентин расправил синие крылья, преобразившись в морлока.
– Огненному дракону наш беглец рад не будет, – сказал он и увеличил радиус действия щита-невидимки так, чтобы «финикиец» тоже оказался под ним.
Вопреки ожиданию, морлок при виде Пламени тут же преобразился в морлока с бордовыми перьями в легких крыльях. В его бирюзовых глазах отразилась ярость. Ари даже не успел толком испугаться, когда морлок бросился на Пламя. Столь же молниеносно среагировал Валентин, успев выстрелить потоком энергии из своего экзоскелета.
Ари перевел взгляд на Пламя, он еще никогда не видел его таким. Оторопев на месте, морлок смотрел потерянным взглядом, как растворяется в воздухе зыбкое облачко, которое недавно было его другом, за которым он пришел через время. Ари заметил, как по щеке Пламени заскользила слезинка.
– Я предупреждал, что так может быть, – сказал Валентин. – Говорил, что у тебя плохая репутация, присвоенная тебе постскриптум… – Он осекся, удивленно уставившись на Пламя. – Что с тобой? – В голосе Валентина отразилось удивление.
Пламя исчез. Валентин вопросительно уставился на Нурви.
– Ты только что убил его друга, – развел руками тот. – И подтвердилось наглядно, до какой степени всем морлокам внушили ненависть к нему.
– Я никогда не видел, чтобы Пламя так откровенно не сдерживал эмоций. Этого просто не может быть!
– Как раз все нормально, – вмешался Геннадий. – Ушел к себе на корабль, оплакивать утрату друга. Не трогай его.
– Но, – возразил по-прежнему пребывающий в растерянности Валентин. – Пламя и оплакивать друга – несовместимые понятия! Он делит окружающих на нужных и ненужных ему. Я всегда считал, что он вовсе лишен чувств к другим персонам, помимо себя самого.
– Ты ошибаешься, ты совсем его не знаешь, – сказала Ольга, у которой тоже навернулась слеза. – Пламени сейчас очень больно.
– Он говорил, что сильно изменился, что было достаточно времени вне окружающего мира, чтобы многое передумать и осмыслить, – ответил на это Геннадий. – Он уже не такой, каким был на сто лет моложе, не такой, каким ты его знал.
– Очень надеюсь, что ты прав. – Валентин вновь преобразился в дракона со светящимися знаками короны. – Пойдемте, надо хотя бы этого огненного Сэмуэлана забрать.
