— Зачем? — почти искренне удивился, — Ты предала, а предательства я не прощаю. Никому. Никогда.
Никогда. Такое страшное слово, когда речь идет о ненависти.
— Я не предавала! — воскликнула, сжимая кулаки.
Я знаю это! Знаю! И с каждой секундой уверенность в этом росла. Чувствую. Сердцем! И он должен чувствовать!
Только демон, стоящий напротив меня, так не считал, с холодной иронией бровь вскинул:
— Провоцируешь?
— Нет, пытаюсь достучаться!
— Успехов, — он злился. Не смотря на показную сдержанность, он злился. Теперь я четко видела, что скрывается под маской: зверь, которому плевать на мои слова, на мой страх, мою боль.
— Руслан, я все равно не останусь, как бы не держал меня, — хоть и тоскливо, больно, но в вечно скулящую перед ним дворнягу превращаться не стану. Я его пара, а не собственность, которую можно насильно удерживать. — Раз не веришь мне, не готов простить — тогда просто отпусти!
Наивная! Я все еще верила, что он меня услышит, что тот Руслан, который меня любил, победит, что здравый смысл перевесит звериное безумие.
Ошиблась, потому что в ответ прозвучало жестокое:
— Думаешь так легко отделаться? — волком обернулся и на меня пошел, не скрывая своей ярости.
И тут я совершила самую большую ошибку в своей жизни, действительно позабыв с кем имею дело. С хищником, чьи охотничьи инстинкты развиты до совершенства, с альфой большого клана, которым стал не за красивые глаза, а за силу, превосходящую остальных.
Я все забыла. Со страху, от расстройства или из-за излишней доверчивости. Наверное, все-таки слишком сильна была моя вера его «хорошую» сторону, именно из-за нее я сделала то, что не при каких условиях нельзя было делать.
Я повернулась к нему спиной…и побежала.
* * *
В полной тишине налетел на меня сзади, чудовищным ударом на землю сшибая, так что в глазах потемнело на миг. Все еще не веря в происходящее, попыталась встать, и тут он в меня вцепился. По настоящему.
Страшными зубами за плечо ухватил, впиваясь в плоть, и силой назад швырнул, а я завизжала истошно, от боли, от неожиданности, от панического ужаса, что обрушился на меня.
Кровь из раны тут одежду пропитала, и в воздухе ее сладковатый дурманящий аромат разлился, доводя зверя до безумия.
Пятилась от него, спиной назад ползла, отталкиваясь пятками от земли.
— Руслан, не надо, остановись!
Он снова набросился — в бедро впился и потащил обратно, из стороны в сторону головой мотая, а я за ним как пушинка летала.
В какой-то миг отскочил в сторону, к земле припал, лютым взглядом прожигая. Окровавленную пасть оскалил.
Он ведь убить может, запросто! Только тут до меня это дошло. Жуткая правда обрушилась, не оставляя места для розовых иллюзий.
Не было тут Руслана, только волк, расправляющийся с неугодной волчицей, посмевшей предать.
Уже в голос всхлипывая, от него ползти начала, мечтая провалиться сквозь землю, перенестись в другой мир, исчезнуть. Только бы сбежать от него! Выжить! Потому что не смотря ни на что хотела жить дальше.
Перекинуться хотела, но не успела, снова налетел, лапами на спину обрушиваясь, когтями распарывая кожу по ребрам, зубами впиваясь в бок.
А дальше просто трепал, как мягкую игрушку, вымещая на мне свой гнев, боль, ревность. Сопротивляться бесполезно было, силы не равны.
В какой-то миг пеленой все перед глазами подернулось, и проваливаться начала в беспамятство. Я даже обрадовалась этому малодушно, потому что боль невыносимая, голос сорвала от крика, от мольбы о пощаде.
Откуда-то с боку тень черная метнулась, сбивая Бекетова с ног, отшвыривая от меня в сторону. Крупный черный волк между мной и Русланом встал, ощетинившись, зубы обнажая, рыча тихо.
Нечаев.
Лежа на траве, липкой от моей собственной крови, не могла пошевелиться, сил не было, истерзанное тело не слушалось, и где-то в животе рос ледяной ком.
Скосила мутный взгляд в их сторону, с ускользающим равнодушием наблюдала, как кружат по поляне, как черный волк не подпускает ко мне, всегда находясь между палачом и жертвой.
Он защищает меня? Не верю. Хотя все рано. Плевать. Уже на все плевать. То и дело картинка перед глазами темнела, и черный лес кружиться начинал. Меня уносило во тьму, а я силой воли возвращалась, удерживала себя в сознании.
Улучив момент, Кирилл обернулся. Встал перед альфой, руки разведя в стороны:
— Руслан, уймись, что ты делаешь???
Бекетов тоже перекинулся и к приятелю своему шагнул, грозно сжимая кулаки, в глазах такой ад полыхал, что чертям страшно стало бы, окажись они поблизости:
— Защищаешь? — не голос, а звериное рычание.
— Ты убьешь ее!
В ответ лишь дикая улыбка.
— Рус, очнись! Чтобы не произошло, вы пара! Убьешь ее и тебе п***ец! Ну, же включай мозги! Вспоминай! Правила для всех одни! И ты не исключение! Нет хуже участи, чем волчицу свою убить! Сам себя сломаешь, до конца дней гореть будешь! Ты же знаешь!
Янтарный взгляд стал чуть более осмысленным, скользнул по мне пренебрежительно, без тени сожаления.
На шаг отступил, шумно выдохнул, виски сжимая, пытаясь себя успокоить, пересилить хищное безумие, кипящее в крови.
— Отпусти ее, — давил Кирилл, — пусть проваливает! Потому что если останется, рано или поздно разорвешь ее. Сколько бы ты не держался! Финал будет один! Сам знаешь!
Пусть проваливает? Смешно. Я даже шевельнуться не могла. Смешно и жестоко. Не меня Кирилл защищал, просто пытался альфу удержать от рокового шага. Преданный сукин сын! До меня ему нет никакого дела. Если бы не парность, что нас с Русланом связывала, Нечаев бы не стал вмешиваться, стоял бы в стороне и смотрел, потому что слово вожака — закон.
Наконец Бекетов выдохнул резко и ко мне направился:
— Рус! — крикнул Кир, дорогу преграждая.
— Отвали, — альфа отмахнулся от него хладнокровно, — не убью.
Вот и все. Не убью. Коротко, словно про муху говорил.
Присел рядом со мной на корточки, локтями на колени опираясь, и рассматривал долго, без единого выражения на лице. Так смотрят на песок, на землю, на кучу ненужного хлама. И я смотрела в ответ, медленно мигая, и казалось, веки свинцовой тяжестью налились. Хотелось прикрыть глаза и поспать, хоть немного, хоть пять минуточек.
Бекетов схватил за подбородок, разворачивая лицом к себе, глаза в глаза. Янтарные омуты в полумраке светились, отливая золотом.
— Значит так, любимая, — это слово он теперь использовал вместо ругательств, — Кирилл прав. Не хочу из-за тебя подыхать, землю грызть от бессилия. А если ты останешься поблизости, то рано или поздно этим все и закончится. Так что, проваливай. Вали в какую-нибудь глухомань, чтоб духу твоего не было поблизости. Уяснила? — сжал сильнее, чуть приподняв мою голову от земли. Он снова смотрел пронзительно, будто в душе измученной ковырялся, — меня тошнит от нашей связи! Если бы мог, разорвал на хер, чтобы избавиться от больной зависимости.
