Оборотень пришел молодой, но уже какой-то обрюзгший, неприятный. Взглядом у старухи спросил, все ли в порядке, и та с довольным видом большой палец ему показала и громко произнесла: «тут твой муж пожаловал».
Растерянность Тани, когда его увидела. Ее изумленное: «Руслан, что ты здесь делаешь», меня словно огнем опалило.
Господи, она действительно не видела подмены, не понимала что перед ней кто-то другой. Неужели оно вот так действует? Достаточно слов, чтобы перестать соображать?
Еле дыша, открыл следующий ролик и, закусив кулак, смотрел на то, как м*дак этот к ней лапы тянет, а она, как ребенок, смотрит на него влюбленными глазами, называет моим именем.
Дальше смотреть не смог. Слабак! Затошнило, потому что знал, что там будет. Они вместе. Моя волчица, уверенная, что рядом с ней родной муж, и неприятного вида оборотень, который с самого начала сальными взглядами ее лапал.
Сука!
Оскар за лучшую режиссуру и сюжет. До печенок пробирало своей необратимостью, невозможностью ничего изменить.
И мне медаль с титулом «долбо*б года». Надо же так налажать!
Последний ролик все же открыл, справедливо полагая, что там должно быть финальное послание, финальные аккорды драмы.
На камере постель со спящей, довольной Таней. Урода подставного уже нет, зато в поле зрения появилась страшная, растрепанная волчица. Она с наигранной заботой поправила одеяло, на худеньких плечиках, с циничным умилением погладила Татьяну по щеке, а потом направилась к камере.
Склонилась, демонстрируя свою опухшую, уродливую физиономию и голосом похожим на воронье карканье произнесла:
— Надеюсь, ты сдохнешь, когда увидишь это, — потом рассмеялась гадким бл*дским смехом и выключила камеру.
* * *
Сидел, смотрел на черный экран, и не мог пошевелиться. Я не то, что сдох, а развалился на кровавые ошметки. С ободранной кожей в чан с кипящей щелочью нырнул.
Проклятье. Рукой в волосы зарылся, зажмурился изо всех сил, пытаясь избавиться от картинки в голове, от Таниного нежного «Руслан, что ты здесь делаешь?»
Бедная моя…
А потом темный лес перед глазами, моя погоня, огненная лава вместо крови и желание расправиться, причинить столько боли, сколько и она мне. Крики ее, и вкус крови. Такой сладкий, что хотелось выпить до самого конца.
С рычанием на ноги вскочил, отшвырнув от себя ноутбук. Он отлетел в стену и упал на пол грудой обломком.
— А-а-а-а, — из груди крик, и хочется самому себе горло перегрызть.
Схватив чертов пузырек, выскочил из дома, и запрыгнув в машину, в Синеборье погнал. Эта сука мне за все заплатит.
Волчица сидела в подвальной камере на полу, привалившись спиной к кирпичной стене. Она встретила меня насмешливым взглядом победителя, вызывая только одно желание — разорвать в клочья. Но я сдержался. Это была бы слишком легкая смерть, а я хочу, что бы она подыхала долго, пройдя все круги ада.
— О, великий и ужасный рогоносец пожаловал! — просипела она и засмеялась.
Дернулся, еле волка своего сдержав, ибо он слишком скор на расправу. Снова, как удар подлых. Почему тогда в лесу не сдержал его? Какого хрена позволил разорвать ту, которую любил?
— Пришел убивать меня? — в тусклых глазах вызов светился, — ты опоздал. Я уже мертва!
— Я тоже, — схватил ее за горло, рывком с пола поднимая, и в распахнувшийся рот влил все содержимое пузырька. Ладонью зажал, не позволяя выплюнуть.
Глотай, дрянь! Глотай!
Она захрипела, закашляла, начала давиться от горечи, но в итоге проглотила все, до последней капли, после чего оттолкнул ее в сторону, непроизвольно руку о брюки вытирая, словно к дерьму прикоснулся.
Она побелела как полотно, дрожащей рукой губы со смазанной рыжей помадой вытерла и по-мужски расхлябанно на пол сплюнула.
А я наблюдал за ней, с удивлением замечая, как ее запах пропадает. Как для моих инстинктов, для моего обостренного волчьего чутья она превращается из оборотня в обычного человека.
Не мог поверить. Смотрел на нее во все глаза, жадно воздух полной грудью втягивая. Чертовщина какая-то! Пусто! Если кто зайдет в камеру, то обнаружит только одного оборотня — меня.
Невероятно.
У Тани не было шансов их учуять! Они все пили эту бурду, чтобы скрыть свою истинную природу!
Отдышавшись, посмотрела на меня, как на воплощение зла на земле. Чем я эту суку зацепил, чтоб вот такую ненависть заслужить?
— За что мстишь, старая? — сложив руки на груди, смерил ее тяжелым взглядом, накрывая волей прайма.
— Ты не помнишь? — она дернулась, пытаясь освободиться, но шансов не было.
— Нет привычки хранить в памяти всякое дерьмо, — отрезал, подчеркивая ее никчемность. От этого она вспыхнула еще сильнее, на глазах становясь еще больше похожей на старую ведьму.
— Ты! Убил! Моего мужа!
— Конкретнее, — хмыкнул равнодушно, — я на своем веку многих отправил к праотцам.
— Вы пришли за нами на заброшенные склады! Напали! Истребили всю стаю! А моего Мирона, ты сам, лично прикончил, заставляя на полу корчиться в агонии.
Тут перед глазами картинка полыхнула: полупьяный обрюзгший оборотень, толкающий речь перед своими шавками, и размалеванная потаскуха, висевшая на его руке, похабно ржущая, хватающая его за хозяйство.
Только теперь узнал. В этой опустившейся, неопрятной, постаревшей на десяток лет тетке с трудом можно было узнать ту прожженную курву, размалеванную словно попугай! Мы же всех убрали! Всех! Проверили каждую щель, никого живым не выпустили!
— Как ты уцелела?
— Я успела провалиться в тоннель под складом, до того как твои люди все перекрыли. Переждала там пожар!
— Мы бы нашли!
— Отвар Царецветки всегда со мной.
Вот и ответ на все мои вопросы. Как все просто! Все очевидно как на ладони! Опять эта проклятая отрава! Куда не плюнь, везде она.
А как быть с подменой, которую не заметила моя пара? Неужели одних слов достаточно?
— И что теперь Бекетов? — спросила, в этот раз не скрывая ярости.
— Бекетов? Где ты видишь Бекетова, — продолжал ставить над ней эксперименты, пытаясь понять, как действует пойло, — здесь его нет.
Волчица растерянно замерла, вглядываясь в меня, пытаясь понять, кто перед ней.
Она меня не узнавала!!! Реально не узнавала!
Да что это за дерьмо такое адское? Бурая жидкость дурманила волчьи мозги не хуже самой отъявленной наркоты, при этом оставаясь незаметной. Коварный враг. Хотел бы я найти того, кто это зелье придумал. Слишком дорого нам с Таней эта «алхимия» обошлась.
