Темная машина неторопливо подкатила к воротам поселка, и я, непроизвольно вжалась в спинку сиденья. На посту как всегда двое. Я их знаю, раньше проходя мимо них, улыбалась и приветственно махала рукой, теперь хочется спрятаться. Как и от любого местного жителя.
Беспрепятственно заехав внутрь, мы оказались на широкой центральной улице. Такой знакомой, до боли родной. Как зачарованная смотрела в окно, на дома укрытые вечерним мраком, мимо которых неторопливо проезжали. Наконец взгляд зацепился за двухэтажный большой коттедж, угрюмо смотрящий вперед темными окнами.
Его не было дома. Я это знала, чувствовала, и не могла сдержать облегченного выдоха.
— Руслан в Синеборье, — правильно истолковав мой жест, пояснил бета, автомобиль тем временем остановился у крыльца, — уехал туда вчера и по-видимому еще не вернулся.
Он замолк, наверное, ожидая вопросов с моей стороны. Только их не было, и Кирилл снова недовольно нахмурился. Я не стала дожидаться, пока он выйдет из машины и распахнет мою дверь. После всего пережитого галантность казалась неуместной. Поэтому торопливо вылезла на улицу, чувствуя, как ломит спину от долгого сиденья. Встав к нему боком, незаметно потерла бедро, потом плечо, стараясь не морщиться.
— Зайди в дом, — кивнул в сторону крыльца, — не на улице же его ждать.
— Нет, — еле покачала головой, — я не хочу туда.
— Тань, прекращай, — в его голосе почудилась усталость, — нет смысла сидеть на пороге. Где ключи — ты знаешь. Заходи.
В ответ лишь промолчала. Как объяснить, что каждый миллиметр этого дома причиняет боль? Что даже воздух здесь в Черных Тополях кажется обжигающим, причиняя боль? Да и есть ли смысл объяснять?
— Я не пойду, — повторила упрямо, не отводя взгляда от темных, угрожающе притаившихся окон.
— Татьяна!
— Кир, иди домой, дальше мы сами разберемся, — раздался другой голос, прямо у меня за спиной, отчего сердце ухнуло вниз, до пяток, а потом стремительно рвануло кверху, судорожно забившись где-то в висках.
А вот и хозяин дома. Появился, бесшумно, как тень, как черный призрак прошлого.
Я не могла заставить себя обернуться, взглянуть на него, замерла словно парализованная, чуть дыша, раздираемая противоречивыми эмоциями.
Наша связь никуда не делась, прочными канатами привязав меня к этому мужчине, только теперь она не доставляла радости. Лишь отчаяние и страх, пробирающий до самых костей. Я чувствовала его присутствие за спиной, его взгляд, каждое движение и испытывала лишь одно желание. Бежать! Как можно дальше от него!
— Хорошо, — Кирилл направился в сторону машины, а мне хотелось крикнуть: «не уходи. Не оставляй меня с ним»
Глупый порыв. Бета ничуть не лучше своего вожака.
В молчании, не оборачиваясь, прислушивалась к тому, как загудел двигатель, как шины тихо зашелестели по асфальту.
— Привет, — коротко произнес Руслан, и не дождавшись моего ответа поднялся на крыльцо, а я по-прежнему стояла на одном месте, глядя ему в спину.
Ни капли не изменился. На работе затянут в строгий костюм, в свободное время — предан джинсам, кроссовкам и футболкам, как вторая кожа обтягивающим рельефный торс.
Когда-то мне нравилось на него смотреть. Когда-то от одного взгляда в его сторону, в душе загорался огонь, такой, что невозможно погасить. Его сила, уверенность в себе сводили с ума. До тех самых пор, пока не поняла: сила может причинять боль, такую, что проще умереть, нежели вытерпеть.
Распахнув дверь, кивком пригласил меня внутрь:
— Идем. Этот разговор не для посторонних ушей.
Невольно посмотрела по сторонам. Никого нет, но чутью звериному Руслана я доверяла, поэтому, стиснув кулаки, направилась следом, чувствуя, как поджилки трясутся.
Я не помню, как мы заходили в дом. Каждый шаг через силу, под грохот собственного сердца.
Дом. Когда-то я его любила, теперь это просто место из моего невеселого прошлого. Место, в котором душа в агонии заходится от воспоминаний об утерянном счастье.
А впереди Бекетов идет, не оборачиваясь. Спина прямая, напряженная. Он весь напряжен, точно до упора сжатая пружина, и меня трясти начинает при взгляде на него. Все такой же. Сильный, уверенный. От его присутствия начинает кружиться голова и шуметь в висках. Не смотря ни на что, он — мой, а я — его. Крепкая связь, опутавшая нас ядовитой паутиной с ног до головы.
Я рада его видеть, и вместе с тем боюсь, и ужас к горлу подкатывает. Не понимаю, как одновременно можно испытывать такие противоречивые чувства к одному человеку.
Моя пара, моя жизнь, мой палач.
Воспоминания о том жутком вечере навалились с новой силой, выползая из тех укромных уголков, в которых таились, ожидая подходящего момента. Потом накатила волна отчаяния — память о тех месяцах в больнице, когда по кускам себя теряла, когда жить не хотелось, о моем жалком существовании в сельской глуши. Все это, налетев скопом, погасило иррациональную радость встречи.
Что бы то ни было хорошее, теплое, откликнувшееся на его появление, угасло, растворилось, оставив после себя горечь.
Он шел на кухню, а я бледной тенью следовала за ним.
Проходя мимо гостиной в недоумении притормозила: раньше здесь было уютно, а теперь…пусто. Мебели почти не осталось: книжный шкаф, да кресло. Все остальное исчезло. Он задумал перестановку, обновление? И тут взгляд упал на стену возле окна, на кривые параллельные полосы оставленные звериными когтями.
Передернуло, и паника липкими мазками начала подниматься откуда-то из живота.
Опустив голову, торопливо прошла дальше, с каждым мигом чувствуя себя все неувереннее. Зачем я ему?
Бекетов ждал меня у окна, прислонившись к подоконнику, и задумчиво поигрывая ключами от дома.
Я остановилась на пороге, не зная, что делать дальше. Садится, стоять, начинать прощаться с жизнью?
Чего мне ждать от него?
— Привет, — наконец отозвался он на мой потерянный взгляд
— Здравствуй, — хрипло, выдавая свое волнение с головой.
Руслан рассматривал меня. Не таясь, чуть склонив голову на бок, читал меня как открытую книгу, прощупывая мои эмоции.
Для него мой страх как на ладони, мое желание уйти — очевидно. Он все понимал, и ему это не нравилось. Нахмурившись, втянул воздух сквозь стиснутые зубы, покачал головой. Я не знала что делать, напряжение сдавило каждую клеточку, и казалось, что даже воздух между нами начал потрескивать от электрических разрядов.
— Зачем ты велел меня привезти? — у меня нет сил молчать дальше, изнывая от неизвестности. Чтобы мне не было уготовано, пусть озвучивает, потому что ожидание смерти — хуже самой смерти. Уж я то знаю.
— Поговорить надо, — низкий голос, от которого как всегда трепет в груди. Боже, я все равно на него реагирую, как ненормальная, — присядь.
