Наверное, я облегченно выдохнула, потому что Бекетов нахмурился еще сильнее. Смотрел на меня, не отрываясь, не мигая. Я не могла понять выражение глаз. Что это? Сожаление? Недовольство? Боль?
Не понимаю. Да мне и не надо этого.
— Можешь мне кое-что пообещать, — попросил тихо, а у меня в груди все в клочья. Меня трясти начинало от противоречивых эмоций: страх смешанный с ненормальным притяжением.
— Чего? — уточняю очень осторожно, я боюсь что-то обещать ему потому, что не уверена, что жизнь в очередной раз не нагнет меня раком.
— Не уходи.
Я хотела уйти, мечтала об этом всю ночь, но боялась выглянуть из комнаты, а после этих его слов желание стало почти непреодолимым. Мне хотелось уйти туда, где спокойно, тихо, где старые раны не начинают кровоточить от неосторожного движения, где не буду чувствовать его присутствие.
Руслан это понял, почувствовал мое стремление оказаться как можно дальше от него, сжав переносицу, тяжело вздохнул, прикрыв глаза.
— Тань, — произнес устало, странным охрипшим голосом, — просто дождись меня. Я приду, как только сумею.
— Ничего не буду тебе обежать, — я не в том состоянии, чтобы врать или пытаться быть удобной, — мне здесь не нравится. Я не хочу здесь быть.
— Это твой дом, — в его голосе растерянность проскочила.
— Нет, — грустно покачала головой, — давно нет. Дом — чужой, Черные Тополя — чужие. Все чужое!
— А я? — посмотрел пристально.
— Тем более ты…
Чужой, страшный незнакомец, которому я больше не доверяла, которого боялась, как огня.
— Таня, не делай глупостей. Я приеду, и мы еще раз поговорим.
— Смысл? — пожала плечами, — Ничего не изменится.
— Дождись, я прошу тебя.
— А если нет? Что тогда? Что меня ждет за непослушание?
Он смолчал. Глаза в сторону отвел и смолчал.
Нечего сказать, любимый? Слов подобрать не можешь?
— Я постараюсь побыстрее, — севшим голосом ответил мне и к выходу пошел, а я вслед смотрела, на широкую напряженную спину.
— Мне опять нельзя выходить из дому? — все-таки уточнила, когда Бекетов уже на пороге был.
Оглянутся на меня через плечо, взглядом долгим смерил, а потом грустно головой покачал:
— Нет. Я не собираюсь держать тебя взаперти.
— Спасибо, — отвернулась от него. Не станет запирать, но и не отпустит. По глазам видела, что не отпустит.
Невыносимо.
Думала о нем и разваливалась на части, рассыпалась. Словами невозможно передать ту мешанину, что внутри меня кипела, бурлила, норовя захлестнуть с головой. Меня трясти начинало, когда смотрела на него. Высокий, сильный, ловкий как зверь. Хотя почему как? Он и есть зверь! Я запомнила на всю жизнь, что он собой представлял, и вместе с тем сердце колотилось бешено, не в груди, а в горле, в висках, голова кружиться начинала, когда Бекетов поблизости был. Пророс в меня, так что не выдрать, не искоренить. Мне хотелось на него смотреть! Хотелось чувствовать рядом его присутствие, его тепло! Мне хотелось к нему прикоснуться.
Я так сильно его боялась! Но соскучилась по нему до слез, и в то же время мечтала оказаться на другом конце света.
После его ухода я осталась одна в большом доме, который когда-то считала своим. Мне нравилось его украшать, нравилось создавать уют. Теперь же осталось только желание уйти.
Я слонялась без дела по комнатам, осматривалась, будто впервые в неизвестном месте оказалась. Подолгу рассматривала привычные вещи.
Раньше здесь висели шторы, которые мы покупали вместе с Русланом, теперь на их месте были другие. А вот здесь должна была красоваться картина, которую я по номерам рисовала, но ее нет. Наверное, выкинули за ненадобностью. И мне было одновременно неприятно, и в то же время все равно.
Я больше не испытывала потребности в обустройстве этого дома. Он действительно стал для меня чужим.
Почему-то от этого слезы по щекам побежали, неприятные, холодные. Год назад что-то внутри меня умерло, переключилось и вряд ли сможет вернуться обратно.
Я поднялась на второй этаж и на ватных ногах подошла к двери в нашу бывшую спальню, туда где теперь спальня Бекетова.
Приоткрыв дверь, осторожно заглянула внутрь: здесь все так же как и было при мне, и в то же время не так.
Интересно, а что стало с моими вещами? Он их выкинул или в коробки запаковал и в подвал спустил? Или может в Синеборье отвез, чтобы место не захламлять.
Не удержавшись, подошла к шкафу и осторожно его открыла.
Ровные ряды его рубашек, висящих на плечиках, брюки, пиджаки.
Моих вещей здесь нет.
Наверное, именно это меня и добило. Увидеть своими глазами, как от тебя не осталось ничего, как стерли все следы, словно и не было никогда.
Зажал рот, на цыпочках, вышла в коридор и прикрыла за собой дверь, чувствуя, как истерика набирала обороты.
Зачем он меня притащил этот дом, раз так старательно избавлялся от следом моего пребывания? Что мне здесь делать?
Я задыхалась, мне не хватало кислорода. Некогда родные стены теперь давили на меня, смыкались, грозя расплющить. Потом холодным окатило, а по венам будто змеи ледяные поползли.
Ужасно.
Не в силах находится в этом доме, слетела вниз по лестнице, выскочила на улицу, дверь за собой захлопнула и прижалась к ней спиной, надрывно дыша.
Погода все такая же, как и накануне. Небо затянуто мутной дымкой. Душно, жарко и отчаянно хотелось дождя, или хотя бы порыва прохладного ветра, но воздух густой, неподвижный, замедляющий каждое движение.
Я стояла на крыльце дома Бекетова, и снова не знала куда идти. В Черных тополях мне не нравилось: я больше не чувствовала себя в безопасности. Больше нет доверия к этому месту, к стае живущей здесь, не покидает чувство, будто оказалась в логове врага. Разве так можно? Не хочу!
Из-за угла вывернули два молодых волка. Веселых, бодрых, беззаботных. Они обсуждали новый фильм, спорили, громко смеялись. Мне хотелось, чтобы они прошли, не заметив меня, поэтому дышать перестала, еще сильнее в дверь вжимаясь. Но проходя мимо крыльца, они как по команде обернулись в мою сторону. Один из них споткнулся на ровном месте, встретившись со мной взглядом, второй — покраснел словно девица.
