— Город маленький. Отсюда все стремится уехать, поэтому гости и желающие перебраться в это место здесь — большая редкость.
— Я заметил.
Таня еще постояла, немного растерянно глядя по сторонам, видать, как и я, не зная, что говорить, а потом позвала в кухню:
— Пойдем чай пить? Правда, у меня и не с чем особо. Гостей не ждала.
— Неважно, — я лишь отмахнулся. Ничего мне не надо. Хоть яду налей, только позволь побыть рядом.
На кухне устроился в углу на жесткой табуретке, а Таня хлопотала по хозяйству: поставила чайник, отыскала все-таки печенье в одном из ящичков, выставила на стол две симпатичные кружки.
Как обычно, вокруг нее ореол тепла и уюта, и я тянулся за этими давно потерянными ощущениями, впитывал их как маньяк, наслаждаясь каждой секундой, проведенной рядом. Когда вода вскипела, она налила чай и села напротив меня.
— Расскажи все-таки, как нашел меня? — поинтересовалась, задумчиво покручивая кружку.
— Будешь смеяться, но мне приснилось, где тебя искать, — усмехнулся, а она вскинула на меня недоверчивый взгляд, — смотрел фотографии из твоего альбома, места, где ты хотела побывать.
— Там есть маяк… — протянула она, кивая, — точно.
— Да. Только я сам не додумался, что ты можешь спрятаться здесь, зато сон приснился, в котором я тебя нашел на этом маяке.
— Здорово, — робко улыбнулась Татьяна, — если честно, была уверена, что никто и никогда не сможет меня отыскать.
— Я смог. — Ловил каждое ее движение, каждый жест. Затапливала радость, смешанная с горечью, с болью. Волк страдал, ему было плохо. — Скучала? — зачем-то спросил, не надеясь на ответ, но Таня спокойно призналась:
— Скучала, Руслан.
— Тогда почему не вернулась? Один звонок — и я бы примчался за тобой.
— Пока волчица была со мной, о возвращении и речи не могло быть. Она так люто тебя ненавидела, что никогда бы не смирилась с моим выбором. Кто угодно, только не ты. А после ее исчезновения я не видела смысла в возвращении. Зачем тебе простой человек? Поэтому я просто отпустила прошлое… тебя.
— Просто отпустила? — неприятные слова резанули. — А ты уверена, что я этого хотел?
— Нет, — спокойно покачала головой, — не уверена. Но знаю одно наверняка: альфа клана — прайм, никогда не останется с человечкой. Такого не может быть, потому что быть не может. Это насмешка, издевательство над обоими. А я не хотела делать больно ни тебе, ни себе. Поэтому предпочла окончательно исчезнуть.
— Волчица меня так и не простила? Она меня ненавидела?
— Да, — глядя в глаза, не скрыла тяжелой правды, — до самого конца, до самого последнего вздоха.
— А ты? Ты сама тоже меня ненавидишь?
— Нет, — Таня улыбнулась, и в глазах будто лучики света засияли, — у меня нет к тебе ненависти. Я… я тебя люблю, как и раньше, — призналась спокойно, без тени смущения. — Несмотря ни на что, и, наверное, уже никогда не излечусь от этой болезни. И дело не в истинных парах, не в волчьей связи. Здесь не при чем особенности любви между оборотнями. И нет никакой звериной подоплеки. Дело во мне, в нас. И когда моя волчья сущность исчезла, унеся с собой всю ярость, боль и негатив, мне стало легче дышать. Я стала счастливее, оставшись наедине со своими мыслями, эмоциями. Лучше быть одной, отказаться от всего, чем жить, разрываясь на части. Возможно, мое желание было эгоистичным, но… я просто хотела для себя немного спокойствия и счастья.
Она сидела напротив меня и говорила такие невероятные вещи, что я не дышал. Хотел и не мог, боясь, что любой шорох спугнет мираж, разрушит проникновенность момента, а в голове, в ушах пульсировали ее слова: я тебя люблю. Вот так просто, несмотря на все, что я сделал, несмотря на то, что столкнул нас в самый низ, разорвал то светлое, что между нами было.
— Тань, я…
— Не говори ничего, не надо, — остановила она меня, — твои слова ничего не изменят, не исправят. Я хочу, чтобы ты знал, несмотря на свои чувства, я не хочу тебя связывать, давить на твою привязанность. Чего-то требовать, ждать. Мы теперь из разных миров, и нам больше не по пути.
— Таня.
— Руслан, ты и сам это знаешь. Я больше тебе не пара, ты должен это понимать.
— Я ничего не собираюсь понимать! Ерунда все это! Неужели ты думаешь, что мое отношение поменяется из-за того, что больше не можешь обернуться?
— Поменяется, — кивнула убежденно, — поверь. Ты сам не сможешь нормально жить, потому что внутри разлад. Твой волк тоскует, ему плохо. Я даже сейчас это вижу, чувствую. Ему мало одной меня.
— Долго речь готовила? — процедил сквозь зубы. Как она может знать, что мне надо? Чего мне мало, а чего не хватает? Это мое дело, мои проблемы, и я с ними справлюсь!
— Нет. Вообще не готовила, — повела плечами, — просто говорю, что думаю.
— Неправильно ты думаешь!
— Не начинай, Руслан, пожалуйста!
— Ну уж нет, дорогая моя, ты выслушаешь меня, хочется тебе того или нет. Я люблю тебя и хочу с тобой быть. Мне все равно, что ты там себе напридумывала, какие барьеры воздвигла из благородных побуждений. Это все хрень собачья. Я тебя нашел, и я никуда не уйду. Ты моя! Была моей и останешься! — даже полегчало, когда вслух это все сказал. Моя! А все остальное неважно.
— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь, — упрямо покачала головой, — не понимаешь. Ты не выдержишь, Руслан, поверь мне. Не сможешь быть со мной, всегда ощущая боль в груди, пустоту там, где раньше билось сердце. Рано или поздно тебе захочется уйти, спрятаться от самого себя, заглушить боль, проникшую в каждую клеточку. Эта боль не нужна. Ни тебе, ни мне. А в том, что в итоге будет больно, я не сомневаюсь.
Спорить с ней было бесполезно. Она не собиралась доказывать свою правоту с пеной у рта, не хотела во что бы то ни стало переубедить меня. Нет. Она просто все решила для себя, и это было гораздо страшнее.
Благородство в итоге обернется крахом, а я не могу этого допустить, потому что мы и так на самом краю. Снова балансировали над пропастью. Больше я не позволю нам сорваться вниз.
Глава 18
Притянул ее к себе, впиваясь поцелуем в мягкие губы, сходя с ума от любимого вкуса. Таня попыталась вывернуться, уперлась руками в плечи, отталкивая от себя, но с каждым мигом сопротивление слабело. Вздохнув судорожно, сама ко мне потянулась, шею руками обвивая, ластясь голодной кошкой. Кровь в висках стучала, сердце грохотало ненормально, когда за собой ее к постели потянул.
— Ты же понимаешь, что это ничего не изменит, — хрипло спросила, в глаза заглядывая, — это просто…
— Молчи, — прошептал, не в силах остановиться, — просто молчи.
Она привстала на цыпочки, прижимаясь доверчиво, и больше ни слова не сказала. Слова нам были не нужны, они больше ничего не значили…
